Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат - [111]

Узнав об условиях перемирия, Вильгельм I и Франц Иосиф выразили свое недовольство. Особенно неистовствовал Андраши. Он ссылался на Рейхштадтское соглашение и Будапештскую конвенцию, по которым исключалось создание на Балканах большого славянского государства (таковым он считал Болгарию), а Босния и Герцеговина отдавались под австрийскую оккупацию. Андраши потребовал созыва конференции держав для обсуждения вопросов, имевших общее европейское значение. Его поддержала и Англия, недовольная присоединением к России Южной Бессарабии, созданием единой Болгарии и большим сроком ее оккупации русскими войсками. Петербург вынужден был согласиться на созыв европейского конгресса, а мирный договор с Турцией считать прелиминарным.

Переговоры о заключении мирного договора начались в Адрианополе 31 января 1878 г. С русской стороны в них участвовали Игнатьев и Нелидов, с турецкой – Савфет-паша и советник Саадулах-бей. Горчаков торопил Игнатьева с заключением договора, опасаясь, что турки, оправившись от шока, вызванного быстрым продвижением русской армии к Константинополю, войдут в контакт с западными державами. Направляя Игнатьеву инструкцию по ведению переговоров, канцлер подчеркивал, что ввиду опасности сближения Англии и Австро-Венгрии и их откровенно враждебной позиции «трудно полностью придерживаться программы, которую вы наметили для предварительного мира»[554]. Поэтому он рекомендовал не настаивать на требованиях, затрагивавших европейские интересы, но в отношении Болгарии занять твердую позицию: она должна быть автономной.

Ускорить переговоры требовал и главнокомандующий, желавший сделать императору подарок и заключить мир не позднее 19 февраля – дня освобождения крестьян, подчеркнув этим двойную освободительную миссию царя. Однако мирные переговоры шли непросто. Уже в одном из первых донесений канцлеру от 3 февраля 1878 г. Игнатьев писал о возникших трудностях: демаркационная линия, намеченная перемирием, оставляла за турками крепости Шумлу и Варну и всю юго-западную часть Болгарии. Появление английского флота в Мраморном море делало турок несговорчивыми, как и согласие России на созыв европейского конгресса. Турецкие уполномоченные были неуступчивы, а в случае давления на них могли прервать переговоры[555].

Подробно ход переговоров изложен Игнатьевым в его воспоминаниях «Сан-Стефано», опубликованных в 1916 г. Из них видно, какими средствами он добивался принятия русских условий. Пользуясь своими давними дружескими отношениями с Савфет-пашой, он взывал к его патриотическим чувствам, заявляя, что договор принесет Турции спокойствие и отдых, что Россия и Турция могут стать добрыми друзьями и т. п. Савфет, больной старик, поддавался уговорам Игнатьева и постепенно принимал условия. Хитрый дипломат, Игнатьев начал с наиболее приемлемых для турок условий, переходя затем к более тяжелым. Каждый пункт, по которому было достигнуто соглашение, он требовал визировать, чтобы связать турок. Он писал Горчакову в одном из своих донесений: «Я считаю, что мы должны постараться связать Порту как можно сильнее, чтобы она не могла отказаться от своих обязательств по отношению к нам на предстоящей европейской конференции, как старается это делать сейчас, стремясь освободиться от условий мира, принятых ею 19 января. Если наши усилия увенчаются успехом, будущая конференция будет поставлена перед свершившимся фактом, с которым будут считаться некоторые враждебно настроенные по отношению к нам кабинеты»[556].

Игнатьев ошибался. Главными игроками на международной арене являлись европейские державы, и никакие двусторонние договоренности России и Турции они не собирались принимать, если это было не в их интересах. Кроме того, круг «европейски значимых проблем» был расширен ими до такой степени, что в него вошло подавляющее количество пунктов прелиминарного договора, чего никак не ожидала русская сторона.

Чтобы предупредить занятие русскими войсками Константинополя, Англия ввела эскадру в Мраморное море.

Русские войска тогда продвинулись к турецкой столице и по согласованию с турками заняли местечко Сан-Стефано. Туда же переехала Главная квартира, и там 13 февраля продолжились мирные переговоры.

Турецкие уполномоченные затягивали переговоры, требуя времени для консультаций чуть ли не по каждому пункту. Тогда Игнатьев, находясь вблизи от турецкой столицы, через своих старых сотрудников и агентов постарался выяснить настроения в правящих кругах Турции, а также состояние ее армии. В военном отношении последняя была уже бессильной, в политическом – в Константинополе царил разброд, часть правящих кругов, настроенная антианглийски, выступала за принятие русских условий мира и даже не возражала против ввода русских войск в столицу[557]. Все это существенно помогло Игнатьеву в переговорах. При сопротивлении турецких делегатов он не раз прерывал переговоры и угрожал возобновлением военных действий, после чего требования принимались. Так, Игнатьеву удалось настоять на принятии статьи о создании Большой Болгарии с включением в нее Македонии (кроме Салоник, которые оставались в составе Османской империи). Первоначально турецкие делегаты требовали именовать Болгарию провинцией, а не княжеством, таким образом был бы полностью изменен характер автономии. Игнатьев решительно отклонил это требование. Савфет-паша не соглашался на изменение границ Черногории и предоставление ей выхода к морю. Чтобы не затягивать переговоры, решено было пограничные вопросы урегулировать позднее с помощью специальной делимитационной комиссии.