Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат - [10]

В работе самой конференции Игнатьев не участвовал. Как свидетельствовал он позднее в своей «Автобиографической записке», он находился в соседней с залом заседаний комнате, куда французский дипломат Бенедетти тайно приносил ему записки с предложениями англичанина и австрийца. Игнатьев быстро писал свои ответы, которые Бенедетти передавал Бруннову. Когда австрийский делегат увидел Игнатьева и спросил, что он тут делает, Бенедетти находчиво ответил, что это всего лишь русский географ с картами[39]. В результате был принят наиболее выгодный для России вариант границы. В итоговой записке о новой границе, составленной 7 января 1856 г. (н. с), Игнатьев отмечал, что на отошедшей к России взамен Болграда территории в 448 кв. верст находятся три болгарские колонии, 3 деревни целиком и 3 частично, 7 церквей, население составляло 8046 чел. Новая граница, по его мнению, была более рациональна, с более прямой линией. К сожалению, в некоторых местах граница была установлена по дороге, разделявшей на две части некоторые деревни. Игнатьев считал, что в этих случаях российские комиссары, определявшие границу непосредственно на месте, должны добиться исправления ее в пользу России[40].

Деятельность Игнатьева в деле разграничения в Южной Бессарабии была высоко оценена в Петербурге. Он был награжден орденом Св. Станислава 2-й степени, а после конференции представлен императору Наполеону III.

Игнатьев, таким образом, успешно справился со своим первым дипломатическим поручением, а общение с опытными дипломатами П. Д. Киселевым и Ф. И. Брунновым, участие, хотя и косвенное, в работе международной конференции способствовали приобщению его к сфере дипломатии.

Возвращение из Парижа в Лондон всегда тяготило Игнатьева. Он не любил этот город. «Нельзя себе вообразить, сидя в Петербурге, – писал он родителям, – неприязненного впечатления, производимого на иностранца въездом в мрачный, смрадный, душный, туманный и скучный Лондон, особенно после некоторого времени, проведенного в постоянно веселом Париже»[41].

После активной работы в Лондоне и Париже здоровье Игнатьева ухудшилось. Особенно беспокоила больная нога. В конце мая 1857 г. он получает отпуск для лечения. Военное министерство, подозревая тайные намерения своего военного агента не возвращаться в Лондон, считало, что его донесения возбудили важные вопросы, интересующие артиллерийское ведомство, стрелковое управление и различные комитеты Генерального штаба, и потому важно, «чтобы штаб-офицер сей провел еще в Англии, по крайней мере, несколько месяцев»[42].

Во время пребывания в Висбадене, где он лечил ногу, Игнатьев был приглашен на вечер к императрице Марии Александровне, также пребывавшей на этом курорте. Там он имел беседу с императором по поводу событий в Индии. В письме к родителям Игнатьев изложил содержание своего разговора с Александром II, читавшим его донесения Горчакову об Индии. Убеждая императора в том, что политика англичан в Азии враждебна России, Игнатьев «говорил о неминуемости для нас войны и необходимости решительных действий»[43]. Для более обстоятельной беседы Александр II пригласил Игнатьева через несколько недель приехать в Петербург. Встреча со своим крестником произвела благоприятное впечатление на царя. В августе 1857 г. Игнатьева награждают орденом Св. Владимира 4-й степени за деятельность в Лондоне.

После Висбадена Игнатьев продолжил лечение в Остенде, популярном бельгийском курорте, известном своими морскими купаниями и устрицами. Здоровье улучшилось. 20 августа (1 сентября) 1857 г. Игнатьев вернулся в Лондон и здесь получил вызов в Варшаву, где царь находился на маневрах. В беседах с Александром II он продолжал развивать мысль о нанесении удара Англии в Азии, что поможет решить задачи балканской политики России. В этом же духе была составлена его записка, которую он подал Горчакову. В итоге было решено отправить Игнатьева в Персию с военно-дипломатической миссией, в состав которой включить офицеров-инструкторов для работ по повышению боеспособности персидской армии на случай новой войны с Англией. «Кажется, предстоит мне дело не по силам и не по здоровью», – писал Игнатьев родителям 27 августа 1857 г. из Варшавы[44]. Однако когда он прибыл в Петербург для подготовки экспедиции, выяснилось, что акция в Персии уже нецелесообразна, так как англо-персидские отношения улучшились. Горчаков и директор Азиатского департамента МИД Е. П. Ковалевский решили отправить Игнатьева с дипломатической миссией в Хиву и Бухару, а пока будет идти подготовительная работа, дать ему возможность поправить здоровье и совершить длительное путешествие в Египет и Турцию для ознакомления с политическим положением в Османской империи.

Путешествие Игнатьева длилось с ноября 1857 г. по март 1858 г. Он посетил множество европейских и азиатских городов – Вену, Прагу, Триест, Венецию, о. Корфу, Афины. В Константинополе он познакомился с работавшими там российскими дипломатами – посланником А. П. Бутеневым, сотрудниками миссии А. Б. Лобановым-Ростовским и Е. П. Новиковым. Затем Игнатьев направился в Египет, посетив по дороге Сиру, Смирну, Бейрут, Яффу, Иерусалим. Часть пути он проехал вместе с французским инженером Ф. Лессепсом, с которым близко сошелся во время путешествия. Впоследствии строитель Суэцкого канала неоднократно бывал у Игнатьева в Константинополе в бытность последнего там послом.