Николай II - [3]

Богатство Гатчинского дворца, в котором были собраны сокровища, накопленные многими поколениями царей, в детском крыле никак не ощущалось. Александр, сам спартанец по натуре, требовал воспитывать детей согласно своим принципам: простота, дисциплина и почитание русских традиций.

— Я хочу иметь нормальных русских детей, а не комнатные растения, — решительно заявлял он. — Они должны хорошо учиться, знать Закон Божий и уметь молиться, в меру играть и смеяться. Будьте строги и не стесняйтесь наказывать, — в сердцах поучал он воспитательниц.

Детей действительно не баловали. Они спали, как их отец, на жестких матрацах, а по утрам обливались холодной водой. Завтрак был простым, как и все прочие трапезы. Распорядок дня, менявшийся с возрастом, был тщательно спланирован. Раз в неделю приглашали других детей. Трапезы, как и учебные часы, были точно расписаны, лакомиться в промежутках между ними было строго запрещено и практически невозможно. С родителями дети ели лишь изредка, и если их приглашали к обеду, это означало немалую похвалу. Хотя за взрослый стол дети попадали за хорошее поведение, они чаще всего оставались голодными. Сначала обслуживали родителей, затем гостей, а когда очередь, наконец, доходила до детей, отец уже вставал из-за стола — а после этого есть не полагалось. Однажды Николай был так голоден, что, вернувшись в свою комнату, принялся грызть крестик, который получил на крестины. Братьям и сестрам, которые смотрели на это разинув рты, он заявил, что крестик «аморально вкусен» — эти слова скоро стали крылатыми среди посвященных в строго хранимую тайну.

Дети не получали карманных денег — мало ли к чему это могло привести? Ввиду положения родителей им не разрешалось выходить за покупками. Родители получали все, что требовалось семье, от отечественных и иностранных поставщиков по присланным образцам. Так же выбирались подарки родственникам, друзьям и слугам. Дети получали множество подарков из России и со всего света. Если бы им разрешили, например, держать во дворце всех зверей, которых им присылали, составился бы недурной зоопарк с медведями, индийскими тиграми, экзотическими птицами и змеями. Однако держать было дозволено только пони, лошадей и собак.

Александр — воплощение патриархального отца семейства. Мужчина могучего сложения, он твердой рукой правил государством и собственной семьей. Он был дисциплинирован, вставал рано, после холодного обтирания облачался в простую русскую рубаху — в отличие от своих предшественников, которые даже за письменным столом сидели в роскошных мундирах, — и шел исполнять царские обязанности. Иногда он гулял в лесу, собирая грибы, словно простой русский крестьянин. Тогда он брал с собой самых любимых малышей.

При своей строгости и деспотичности Александр был очень привязан к детям. К Николаю — будущему наследнику трона, к которому предъявлялись особые требования, — он проявлял мало снисхождения в течение дня, зато с младшими детьми был поразительно добр. Только Михаил, любимец отца, мог позволить себе подставить ножку слуге, гордо вышагивавшему с огромным чайным подносом — и внушавший страх отец громко хохотал, когда мальчишке это удавалось (что, впрочем, не избавляло согрешившего от наказания). Ольге, самой младшей, разрешалось по утрам играть под письменным столом, за которым отец изучал государственные бумаги. Только ей, как утверждает Ольга в мемуарах, отец однажды показал с таинственным видом то, что было известно всей стране: как он одной рукой расплющивает вилку. Когда Ольга попросила родителя еще как-нибудь продемонстрировать медвежью силу, тот показал ей дверь, в которую никому не разрешалось входить — в первую очередь его жене, которую обычно не посвящали в подобные тайны. Дети обожали отца, и когда в три часа пополудни звонил дворцовый колокол, весьма оживлялись: это означало, что у него нашлось время на прогулку или выезд.

Не единожды камердинер замечал, как Александр, выйдя поздно вечером из кабинета, вдруг сворачивал в детские комнаты, склонялся над давно спящим «Ники» и целовал его.

Мать Николая, будучи полной противоположностью Александру, идеально дополняла мужа. Мария Федоровна — так ее звали с тех пор, как она, выйдя замуж за наследника трона, приняла православие, — была урожденной датской принцессой Дагмар, дочерью короля Кристиана IX. Обладавшая изящной фигурой, привлекательным обликом, красивой смуглой кожей, эта женщина благодаря своей любезности и обходительности пользовалась любовью придворных и друзей. В отличие от Александра, она обожала развлечения и до изнеможения танцевала на дворцовых балах — истинная царица в роскошных платьях, украшенных переливавшимися каскадами жемчуга, — пока царь не приказывал гасить свечи и разгонять музыкантов. В деликатных ситуациях Мария находила оригинальный выход. Например: разосланы приглашения на бал в честь открытия зимнего сезона — вершины светской жизни в российской столице Петербурге, как вдруг приходит известие о трагической смерти молодого наследника австрийского престола, кронпринца Рудольфа. По русскому этикету полагается отменить бал. Но Мария Федоровна спокойно рассылает дополнительные билеты, в которых объявляется Bal noir («черный бал») — и все танцуют в черном.