Николай I - [162]

Сложившаяся ситуация дала возможность России заключить с Турцией выгодный договор о союзе. Историк Е. П. Кудрявцева особо подчеркивает удачный выбор Николаем I для переговоров с султаном А. Ф. Орлова: «Твердость его характера при внешней доброжелательности и открытости позволила ему добиться уважения членов дивана и благосклонности султана. Дипломатический талант и личное обаяние в очередной раз помогли успешной реализации планов петербургского кабинета»^{1061}. Султанское правительство обратилось к Орлову с просьбой о заключении союзного договора, на что тот в соответствии с инструкцией Николая I с готовностью согласился. За два дня до подписания Ункяр-Ескелесийского договора русская эскадра формально получила разрешение покинуть Босфор. Несомненно, это было сделано для того, чтобы избежать обвинений в насильственном характере договора. Впрочем, Порте все равно пришлось направить послам Англии и Франции ноту, в которой обосновывалось право «свободно заключать по своему независимому желанию договор с той дружественной державой, с какой сочтет нужным»^{1062}.

Перед отплытием эскадры состоялся парад союзных войск, по случаю которого султан надел гусарский мундир, а также выучил несколько приветствий по-русски и раздал ордена. Для участников похода им была учреждена особая медаль. А на вершину холма Сельви-Бурун солдаты втащили в качестве монумента многотонный обломок скалы, на котором среди надписей на русском и турецком языках стояла дата 25 июня 1833 года — день рождения императора. 26 июня (8 июля) был заключен Ункяр-Ескелесийский договор, а 28 июня пришло известие об отступлении армии Ибрахим-паши за Тавр. Эскадра М. П. Лазарева вышла в море, взяв курс на Севастополь.

Еще не получив окончательного известия о заключении трактата, но имея обнадеживающую информацию о ходе переговоров, 6 (18) июля 1833 года Николай Павлович писал И. Ф. Паскевичу: «От Орлова имею весьма удовлетворительные известия, все идет, как желать только можно, и даже трактат наш почти что уже заключен был. Он полагал отплыть с флотом и войсками 27-го или 28-го числа, чему я очень рад, ибо докажет всему свету, что можно верить нашему слову. С Англией начинаем приходить в лучшие отношения»^{1063}.

Заключенный на восемь лет оборонительный союз на время закрепил преобладание России в Турции. Он состоял из шести явных статей и одной секретной. Вновь была подтверждена незыблемость Адрианопольского и других русско-турецких соглашений. В случае нападения (в первую очередь подразумевалась угроза нападения со стороны мятежного вассала султана), Россия обязывалась снабдить Турцию «сухим путем и морем таким количеством войск и сил, какое обе высокие договаривающиеся стороны признают нужным». Остальные явные статьи касались оплаты расходов, связанных с посылкой войск, порядка ратификации и сроков действия договора. В случае военного конфликта, в который была бы вовлечена Россия, секретная статья предусматривала конкретные действия Порты. В ней говорилось, что «император всероссийский, желая освободить Порту от тягости и неудобств, которые произошли бы для нее от доставления существенной помощи», предусматривал ограничение помощи Турции «закрытием Дарданелльского пролива, т. е. не дозволять никаким иностранным военным кораблям входить в оный под каким бы то ни было предлогом»^{1064}. Право прохода через проливы русских военных судов прямо не оговаривалось, но поскольку подтверждались прошлые союзные русско-турецкие договоры, то можно было использовать договоры 1798 и 1805 годов, в которых это право было зафиксировано.

«Мир будет спасен»: Возрождение Священного союза

1833 год стал своеобразной кульминацией успехов политики Николая I и в отношениях с консервативными немецкими монархиями. В годовом отчете К. В. Нессельроде за 1833 год указывалось, что в течение года Россия ставила перед собой две задачи: «во-первых, сохранить на Востоке существующий и основанный на трактатах порядок, и, во-вторых, строить на западе оборонительную систему против революционных агитаций, направленных к низвержению всего социального порядка, основанного на положительном законе». Опасения новой волны революции в Италии и Венгрии заставили Австрию искать более тесного союза с Россией. Сближение с Австрией было выгодно и Петербургу, поскольку давало возможность противопоставить ее поддержку Англии и Франции в восточных делах. Аналогичными были подходы и к политике прусского тестя Николая Павловича. Эти задачи были решены заключением трех конвенций.

Первая конвенция была заключена в Мюнхенгреце в Богемии 6 (18) сентября 1833 года. Она стала возможной в результате личных десятидневных переговоров Николая I и Франца I по восточному вопросу. По этому договору Россия и Австрия брали на себя взаимное обязательство совместно «поддерживать существование Оттоманской империи под управлением нынешней династии»^{1065}. Две секретные статьи предусматривали совместные действия против египетского паши «в духе совершенной солидарности». Вторая конвенция, подписанная на следующий день, 7(19) сентября, между теми же участниками, устанавливала взаимную гарантию польских владений и выдачу участников революционного движения. Австрийский император также конфиденциально сообщил Николаю Павловичу, что после его смерти престол перейдет его слабоумному сыну Фердинанду, и попросил помочь сохранить целостность Австрийской империи. Николай был тронут доверием, а вот его отношение к «врагу-супостату» и «болтуну» Меттерниху осталось прежним. В письме к прусскому королю Фридриху Вильгельму III 18 сентября 1833 года он писал: «Если выработанное нами соглашение будет одобрено Вами, Государь, я полагаю, что еще раз этот мир будет спасен»