Николай I - [116]
Николай Павлович присутствовал на сейме один день, когда обсуждался вопрос об открытии памятника Александру I, затем поехал осматривать войска в Брест-Литовск, Седлец (Седльце), Елизаветград (ныне г. Кировоград). Побывав в имении графини Браницкой под Белой Церковью, он посетил Киев и через Брест-Литовск вторично въехал в Польшу. 7 июня император вернулся в Варшаву и через неделю закрыл сейм, который отверг даже безобидный проект, интересовавший Николая Павловича, об ограничении разводов. В заключительном слове 16 (28) июня Николай сказал: «Хотя и находясь вдали от вас, я всегда буду стоять на страже вашего истинного счастья»>{846}. «Все окончилось по виду миролюбиво, — писал А. X. Бенкендорф, — хотя, в сущности, довольно холодно»>{847}. Николай Павлович был обижен отсутствием поддержки на сейме, подчеркиванием польских цветов в нарядах дам, отсутствием многих приглашенных на бал в его честь. Он заметил: «Может быть, это патриотично, но совсем невежливо»>{848}.
И все же ничто не предвещало трагических событий. Тем неожиданнее оказалось для Николая Павловича известие о начале польского восстания в ноябре 1830 года. Телеграмма из Варшавы, датированная 17 (29) ноября, пришла в Петербург через Берлин (!): «Общее восстание. Заговорщики овладели городом. Его Императорское Высочество жив и здоров, он в безопасности посреди русских войск»>{849}. В ту ночь группа конспираторов и члены тайного шляхетского общества школы подхорунжих с криками «Смерть тирану!» напали на Бельведер. Предупрежденный женой Константин Павлович успел бежать из Бельведерского дворца. Были убиты русский генерал-майор А. А. Жандр, обер-полицмейстер поляк Ф. К. Любовицкий, польский военный министр М. И. Гауке и еще шесть польских генералов, оставшихся верными присяге, в том числе начальник пехоты граф Станислав Потоцкий, Цементовский, Трембицкий, Брюмер и Новицкий. Восставшие захватили арсенал и вооружились. В течение суток восстание охватило всю Польшу, и Константин Павлович отдал приказ примерно семитысячной русской армии отступить за Буг.
Поводом для восстания стали слухи о дополнительном призыве в армию в связи с революциями в Европе и манифест Николая I по поводу Бельгийской революции. Говорили, что польская армия будет авангардом русской при ее подавлении. Но это был всего лишь предлог. Уж слишком оскорблено оказалось национальное чувство поляков, потерявших свою государственность в конце XVIII века в результате соглашений Пруссии, России и Австрии.
Цесаревич Константин повел себя довольно странно. «Не желаю вмешиваться в эту польскую драку», — заявил он. Позднее он говорил польским офицерам: «Я более поляк, чем все вы, я женат на польке. Я так долго говорил на вашем языке, что с трудом изъясняюсь теперь по-русски»>{850}. Якобы для того, чтобы избежать кровопролития, он, после своего отхода из Варшавы, освободил от присяги оставшиеся верными ему польские части (лейб-гвардии Конно-Егерский полк, отдельные другие роты; всего около 4 тысяч поляков). В начале декабря русские войска покинули Польшу. Власть перешла сначала к Временному правительству, затем к диктатору Иозефу Хлопицкому.
Общественное мнение в Европе сложилось в пользу поляков. А. X. Бенкендорф писал: «Либеральные журналы немецкие и английские поощряли и разжигали их своими напыщенными возгласами о свободе и национальной самостоятельности. Галиция и Познань рукоплескали варшавскому движению, как бы предвидя в нем и собственное свое возрождение, а европейские кабинеты улыбались этой новой помехе России на пути возрастающего ее могущества. Соседи же наши, как Австрия, так и Пруссия, еще не видя в событиях Царства Польского близкой опасности для самих себя, не принимали мер, чтобы воспрепятствовать своим польским подданным оказывать содействие, и людьми и деньгами, общей их отчизне»>{851}.
После установления в Варшаве умеренной диктатуры генерала И. Г. Хлопицкого поляки послали в Петербург депутатов — министра финансов князя Ф. К. Любецкого (Друцкого-Любецкого) и члена сейма графа Езерского. Целью неофициальных контактов были поиски компромисса с Николаем I после того, как положение в Польше несколько стабилизировалось. Польское правительство было готово пойти на уступки при соблюдении следующих требований: точное соблюдение конституции 1815 года, амнистия и присоединение к Царству Польскому восьми «воеводств», то есть литовско-белорусских губерний и Правобережной Украины. Прозвучало и пожелание оккупации польскими войсками австрийской Галиции.
Для Николая I это оказалось неприемлемо, он и не собирался обсуждать предложения польской стороны. Император принял посланцев отдельно — не как представителей нового правительства, но как своего министра (Любецкого) и «путешественника» (Езерского). А. X. Бенкендорф вспоминал об этой встрече: «Призвав к себе одного Любецкого, в качестве своего министра, но и то в присутствии великого князя Михаила Павловича и еще нескольких других свидетелей, он (император. —
