Николай I - [10]

Николай готовился страшно отомстить своимъ врагамъ.

Посмотримъ какъ велось слѣдствіе.

Безспорно, что многіе изъ подсудимыхъ приводились къ государю для допроса со связанными руками назадъ веревками. Нѣкоторыхъ декабристовъ вели даже по улицамъ со связанными руками. Такъ, напримѣръ, капитанъ-лейтенанты: Торсонъ и Николай Бестужевъ препровождены были во дворецъ въ подобномъ видѣ. Въ уцѣлѣвшихъ запискахъ бывшихъ декабристовъ этотъ печальный фактъ подтверждается самымъ положительнымъ образомъ. Затѣмъ бывали случаи, что государь повелѣвалъ нѣкоторыхъ заковывать въ кандалы; въ подобномъ положеніи инымъ приходилось оставаться болѣе или менѣе продолжительное время, смотря по степени ихъ дальнѣйшаго упорства; къ такому испытанію нужно еще присоединить соотвѣтственную пищу, посѣщенія священника, назидательныя увѣщанія, сырой казематъ, угрозы пытки со стороны нѣкоторыхъ членовъ комитета, строгое одиночное заключеніе и проч. Само собой разумѣется, что декабристы не могли одинаковымъ образомъ выдержать удручающаго вліянія обстоятельствъ, одни пали ранѣе, другіе держались долѣе. Подъ вліяніемъ физическаго и нравственнаго гнета писались показанія, въ которыхъ подсудимые при первыхъ допросахъ отказывали комитету; иной разъ проявлялось даже съ избыткомъ раскаяніе.

Николай Бестужевъ въ своихъ воспоминаніяхъ пишетъ:

«Комитетъ употреблялъ всѣ непозволительныя средства: въ началѣ обѣщали прощеніе; впослѣдствіи, когда все было открыто, и когда не для чего было щадить подсудимыхъ, присовокуплялись угрозы, даже стращали пыткой. Комитетъ налагалъ дань на родственныя связи, на дружбу; всѣ хитрости и подлости были употреблены.»

Такія же страшныя картины слѣдственной обстановки оставили фонъ-Визинъ и баронъ Розенъ.

По словамъ фонъ-Визина: «Обвиняемые содержались въ самомъ строгомъ заточеніи, въ крѣпостныхъ казематахъ и безпрестранномъ ожиданіи и страхѣ быть подвергнутыми пыткѣ, если будутъ упорствовать въ запирательствѣ. Многіе изъ нихъ слышали изъ устъ самихъ членовъ слѣдственной комиссіи такія угрозы. Противъ узниковъ употребляли средства, которыя поражали ихъ воображеніе и тревожили духъ, раздражая его то страхомъ мученій, то обманчивыми надеждами, чтобы только исторгнуть ихъ признанія. Ночью внезапно открывалась дверь каземата; на голову заключеннаго накидывали покрывало, вели его по коридорамъ и по крѣпостнымъ переходамъ въ ярко освѣщенную залу присутствія. Тутъ, по снятіи съ него покрывала, члены комитета дѣлали ему вопросы на жизнь и смерть, и не давая времени образумиться, съ грубостью требовали отвѣтовъ мгновенныхъ и положительныхъ; царскимъ именемъ обѣщали подсудимому помилованіе за чистосердечное признаніе, не принимали никакихъ оправданій, выдумывали небывалыя показанія, будто бы сдѣланныя товарищами, и часто даже отказывали въ очныхъ ставкахъ.

Кто не давалъ желаемыхъ ими отвѣтовъ, по невѣдѣнію происшествій, о которыхъ его спрашивали, или изъ опасенія необдуманнымъ словомъ погубить невинныхъ, того переводили въ темный и сырой казематъ, давали ѣсть одинъ хлѣбъ съ водой и обременяли тяжкими ручными и ножными кандалами. Послѣ того, могли признанія обвиняемыхъ, вынужденныя такими насильственными средствами, почитаться добровольными? Часто они были не истины, и показанія нѣкоторыхъ обвиняемыхъ, упавшихъ духомъ, содержали въ себѣ вещи, несбыточныя и до того нелѣпыя, что человѣкъ въ здравомъ умѣ и съ полнымъ сознаніемъ никакъ не могъ бы наговорить такого вздора во вредъ себѣ и товарищамъ.»

Подъ конецъ для характеристики инквизиціоннаго характера этого слѣдствія приведемъ еще только показанія барона Розена.

«Припомните» — пишетъ онъ — «какъ содержались по этому дѣлу арестанты въ крѣпости, ихъ казематы; надѣвали наручники, кандалы; на нѣкоторыхъ и то и другое одновременно, уменьшали пищу, безпрестанно тревожили сонъ ихъ, отнимали послѣдній слабый свѣтъ, проникавшій чрезъ амбразуру крѣпостной стѣны въ окошечко съ рѣшеткой частого переплета, желѣзныхъ пластинокъ и согласитесь, что эти мѣры жесточе испанскаго сапога британскаго короля Іакова II и всѣхъ прочихъ орудій пытки. Пытка при Іаковѣ нѣсколько минутъ, часовъ, иногда въ присутствіи короля, а наша крѣпость продолжалась нѣсколько мѣсяцевъ.»

Комитетъ рѣшилъ предать верховному уголовному суду 121 человѣкъ. Изъ нихъ принадлежали къ сѣверному обществу 61, къ южному 37, къ обществу соединенныхъ славянъ 23.

Пять подсудимыхъ были приговорены къ смертной казни. Эти пять были: Павелъ Пестель, Кондратій Рылѣевъ, Сергѣй Муравьевъ-Апостолъ, Михаилъ Бестужевъ-Рюминъ и Петръ Каховскій. Остальные по смягченію приговора были приговорены къ болѣе или менѣе продолжительнымъ каторжнымъ работамъ и ссылкѣ въ Сибирь.

На ночь на 13 Іюля, на валу Петропавловской крѣпости устроенъ былъ помостъ съ висѣлицей. Туда были приведены осужденные и послѣ совершенія надъ всѣми обряда разжалованія, было приступлено къ исполненію приговора надъ осужденными къ повѣшенію.

Рылѣевъ, Сергѣй Муравьевъ-Апостолъ и Михаилъ Бестужевъ-Рюминъ сорвались съ петель, причемъ одинъ изъ нихъ сказалъ: «Чортъ побери, у насъ въ Россіи даже повѣсить какъ слѣдуетъ не умѣютъ.» Несмотря на то, что по закону въ такомъ случаѣ слѣдуетъ помилованіе ихъ повѣсили еще разъ. Тѣла были скоро сняты и погребены неизвѣстно гдѣ.