Николай Георгиевич Гавриленко - [4]

Мнения о нем я всегда была высокого. Это начитанный, всесторонне эрудированный эстет, правда, весьма скуповатый и почему‑то одинокий, вернее, уклоняющийся от соблазнов. Он принципиально не брал в рот спиртного, как не пьет тот, кому нельзя срываться, и на каждом шагу подчеркивал приверженность здоровому образу жизни, походам в горы, катанию на лыжах, как это делает тот, кто достаточно погулял и дал обет больше не грешить против своего здоровья. Он был речистым собеседником, любил умную шутку, умел прекрасно острить с экскурсами в литературную классику. Особенно часто цитировал Швейка и Остапа Бендера. Во всех ситуациях проявлял интеллигентность и доброжелательность.

Из всей массы знакомых мне людей я бы его выделила по двум бесценным качествам: первое – это необыкновенная дипломатичность, умение в любом споре, в любом конфликте обходить острые углы и сохранять хорошие отношения; второе – высочайшая сила воли. Просто удивительно, почему при этом создавалось впечатление, что он не способен приносить пользу кому‑то другому – близким, окружающим, обществу в целом. Конечно, я говорю только о его работе во ВНИИмехчермете, где он явно скучал и бездельничал, и нисколько не сомневаюсь в его прекрасных преподавательских способностях. И еще у меня осталось впечатление, что он, стремясь к высокому положению, к должности, не стремился к совершенствованию, повышению своего интеллектуального статуса. Он даже не пытался сделать достойную работу, чтобы защитить докторскую диссертацию, что было возможно, пока здравствовал его отец. Это было необъяснимой странностью. Казалось, Олег Сергеевич был из взявшихся за ум мажорных мальчиков, что он не самым умным образом воспользовался молодостью и положением семьи, в которой родился, растратил все свои преимущества по пустякам, а потом спохватился, да поздно.

Он увлекался красивыми избалованными женщинами, я многих из них знаю, однако жениться не собирался, так и остался холостым.

Участь Анатолия Михайловича, весельчака и человека широких жестов, более печальна. Он успешно пережил двух или трех директоров после того, как ушел на покой Николай Георгиевич, и продолжал работать на старой должности. Но в конце концов грянула перестройка, а с ней развал страны, крушение нашей мощи, упадок любой деятельности. Должность ученого секретаря упразднили, и Анатолий Михайлович оказался на улице. Как‑то в 1997 году, вскоре после моего 50‑летия, мы встретились на проспекте, и Анатолий Михайлович попросил у меня денег на сигареты. Я дала. А через небольшой промежуток времени он умер от сердечной недостаточности, вызванной похмельным синдромом. Как жаль, что мне об этом не сообщила его сестра, Лидия Михайловна, с которой на долгие годы меня свела судьба после ухода из института.

Чтобы завершить воспоминания о Николае Георгиевиче Гавриленко, добавлю, что если бы он не оставил директорский пост, то мне не пришлось бы мыкаться со своей диссертацией и потом, плюнув на все, уйти в другую отрасль. К сожалению, со временем его дело попало в недостойные руки, увы, почти случайные{1}.

Уход Николая Георгиевича с должности не был простым и вызван он был еще более непростыми причинами – близилась перестройка, ее «прорабы» начинали расправу с «красными директорами»…

А жизненный путь его был таким[1].

Николай Георгиевич Гавриленко, родившийся 12 мая 1910 года в Мариуполе, в поселке Волонтеровка, был старшим сыном в семье простого рабочего человека. Кроме него были еще сын и дочь. С мальчишеских лет он помогал родителям работать на приусадебном участке, где они выращивали фрукты и овощи. Кстати, любовь к земледелию, садоводству у него осталась на всю жизнь. Лозы, привитые им на старые кусты, давали на даче в Донецке и в Днепропетровске урожай раньше, чем в Мариуполе.

В семнадцать лет Николай Георгиевич поступил на завод им. Ильича чернорабочим. Вероятно, учился на рабфаке, получил среднее образование, так как в 1931 году был принят на первый курс Харьковского инженерно‑строительного института. Проучившись на первом курсе, перевелся в Ленинградский политехнический институт на прокатное отделение. О причинах можно только гадать. Шел 1932 год, Украина и Харьков, в частности, находились в тисках голода. Может, это и вызвало необходимость перевестись в город на Неве? А может, возникло желание учиться металлургии? В ленинградском политехническом институте он на долгие годы подружился с однокурсником Фролом Козловым, будущим партийным и государственным деятелем, секретарем ЦК КПСС.

В 1936 году молодой инженер‑прокатчик возвратился на родной завод, где получил направление в сортопрокатный цех. Как он работал? Ответ можно найти в книге Д. Н. Грушевского «Имени Ильича»: «Значительно перевыполняли план в сортопрокатном цехе смены молодых инженеров‑комсомольцев Александра Гармашева и Николая Гавриленко».

Перед самой войной Николай Георгиевич был переведен в Горьковскую область на Кулебакский металлургический завод начальником сортопрокатного цеха. Предприятие как раз начало переходить на выпуск брони и сборку корпусов легких танков, и его знания тут очень пригодились. Но работать там пришлось недолго – началась Великая Отечественная война, и Николая Георгиевича направили на Магнитогорский металлургический комбинат, где он возглавил один из прокатных цехов.