Николай Бердяев - [21]

Философ сделал и еще один весьма интересный вывод: власть техники способствует установлению коллективизма и тоталитаризма. Бердяев не отрицал того, что появление техники, как результата человеческого созидания, неоспоримо свидетельствует о богоподобии человека, его способности к творчеству. Но поклонение технике, существующее в нынешнем мире, превращает человека из ее господина в ее раба. Человек не представляет своего существования без техники, приноравливает свои желания, действия, цели к техническим возможностям, изменяется вслед за техническим развитием. Главной ценностью становится техника, человек же превращается в средство технического прогресса. Такими видел Бердяев отношения человека и созданной им техники.

Николай Александрович заострил внимание и на том, что техническая цивилизация привела к разрыву с природой, с органической возможностью развития человечества. Машины – творения человека, нередко бунтуют против своего создателя, используются ему во вред, грозят человечеству гибелью. Бердяев по-новому интерпретировал библейское сказание о грехопадении: творение восстает на своего создателя. Техника начинает занимать решающее место в человеческой жизни. Техническая цивилизация распространяется, и вслед за ней изменяется человек, из хозяина он становится придатком машины, и зависит от нее. Философ опасался, что это может изменить саму человеческую сущность, сорвать Божий замысел о человеке. Он рассматривал самый страшный вариант – в случае господства техники вместо восхождения человека к Богу начнется его нисхождение к материи, и человек сам превратится в бездушную усовершенствованную машину. Ренессанс принес человеку свободу разума, но она начала иссякать, и ее результаты лишь закабаляли человека. Цивилизация машин – ложная цивилизация. Вместо образа и подобия Божия человек стал образом и подобием бездушной машины.

После Ренессанса установившаяся эра новой истории по своей сути была нехристианской. Человек встал в центр Вселенной. Он стал свободен внешне, но потерял духовность, и перестал зависеть от высшего, а значит, стремиться к сверхчеловеческому. К XIX веку гуманизм практически исчерпал себя, дав человеку простор, он использовал его возможности, истратил веру в сверхзадачу, накопленную в предыдущие века, лишил его смысла человеческого существования. Последовала эпоха разочарования. Рыцаря и монаха вытеснили торгаш и шофер, уступившие место комиссару, тиранящему народ во имя блага народа. Человек забыл о своих самых гордых и смелых мечтах. Гуманизм, отделенный от религии, обернулся своей противоположностью, дал путь развитию мещанской цивилизации. Бердяев считал, что буржуазная цивилизация не является формой культуры, – лишь затянувшимся переходом от старого Средневековья, которое все же было освещено христианским светом, к новому состоянию общества, когда религия займет должное место. Выход философ видел во вступлении человечества в эпоху, которую и назвал «Новым средневековьем». Идея «Нового средневековья», по мнению Бердяева, должна была указать человеку пути выхода цивилизации из кризисного состояния. Несмотря на многие отрицательные стороны, средневековое общество в сравнении с современным, благодаря христианству было единым, устремленным не к материальному, а к духовному. В «Новом средневековье» человек вновь должен обратиться к высшему началу, чтобы окончательно не погибнуть. Мыслитель сравнивал состояние современного общества с падением Римской империи – именно христианство духовно спасло мир от окончательного нравственного падения. Призывая к «Новому средневековью», Бердяев обращался к новому христианскому сознанию, к религиозной революции духа. Концепция «Нового средневековья» стала продолжением русского религиозного ренессанса начала века, не достигшего своей конечной цели. Николай Александрович был убежден, что в обществе «Нового средневековья» большую роль будет играть женщина. Прежняя культура с ее преимущественным господством мужского начала, считал он, исчерпала себя. Именно мужское начало, руководящее жизнью общества, привело к мировым войнам. Поэтому будущее человечества связано с ростом женского влияния на культуру и общественную жизнь. По мнению философа, женщина лучше понимает душевные процессы жизни, она стоит ближе к первичным стихиям мироздания, именно она должна сыграть огромную роль в религиозном пробуждении человечества. Вместе с тем Бердяев однозначно давал понять, что его отношение к женщине ни в коем случае не подразумевало женской эмансипации нового времени.

«Новое средневековье» виделось философу началом новой религиозной эпохи. Во второй половине XIX века среди русской интеллигенции атеизм стал общепринятой нормой. Однажды, тогда еще молодой марксист Бердяев, встретив в ссылке С. Булгакова, рассказывал о нем А. Луначарскому: «Смелый человек! Даже в Бога верит!» А в Советской России веру вообще не считали личным делом каждого – борьба с религией после революции достигла колоссального размаха. Николай Александрович понимал, что и марксизм можно рассматривать, как религию, а не как философскую теорию. Поэтому он пытался показать отличие общества «Нового средневековья» от коммунистического, подчеркивая, что в наступающую эпоху не обязательно единомыслие. Эпоха «Нового средневековья» не обещала, что в большинстве своем победит религия истинного Бога, Христа, но это значит, что в этот период вся жизнь во всех своих проявлениях поднимается на религиозную борьбу, идет к четкому определению религиозной стороны, божественного начала. Эпоха обостренной борьбы религии Бога и религии Дьявола, противостояния начал Христовых и начал Антихристовых будет уже священной эпохой по своему типу, даже если верх будет брать религия дьявола и дух антихриста. Поэтому русский коммунизм с разворачивающейся в нем религиозной драмой Бердяев считал принадлежащим к «Новому средневековью».