Николай Александрович Невский - [60]

35 Адресат не указан (Архив Невского в библиотеке Тэнри).

36 Окадзаки Сэйро. Жизнь и деятельность Н. А. Невского. — «Мадо». Ежемесячный информационный бюллетень кнчго-импортной фирмы «Наука». Т. 9, 11963, № II,

ресны сами по себе. Но что увеличивало их ценность— это тибетская транскрипция, приданная каждому… знаку… Как говорил проф. А. И. Иванов, эти фрагментарные тексты были найдены Владиславом Котвичем в переплетах тангутских книг… Эти фрагменты были разглажены, каталогизированы и сданы на хранение в Азиатский музей Российской Академии наук, где они находятся и по сей день. С разрешения проф. А. И. Иванова я скопировал эти тексты и, вернувшись в Японию, классифицировал все знаки и их транскрипцию по начальным чертам знаков, добавил китайские иероглифические эквиваленты, которые я встречал ранее и значение которых для меня было более или менее ясно. Рядом с тибетским текстом я дал китайскую транскрипцию… Параллель китайской и тибетской транскрипций значительно помогла, во-первых, в формировании моей точки зрения в отношении фонетической значимости тангутских знаков, во-вторых, она пролила некоторый свет на произношение китайских знаков Сунского периода китайской истории… Иногда я отсылаю читателя к соответствующему разделу тангутского словаря, называемого… „Гомофоны", содержание которого составляют тангутские знаки. Этот словарь, также данный мне моим проф. А. И. Ивановым, был составлен в 1132 г. тангутским чиновником по имени, или, вернее, по прозвищу Вотань или Вото»37.

Значит, Н. А. Невский активно приступил к работе над тангутскими материалами после лета 1925 года, хотя, по его личному свидетельству, он и прежде интересовался тангутским языком, возможно, что этот интерес даже мог появиться в студенческие годы. Невский был подготовлен к работе в области тангутоведения, он знал литературу вопроса и опубликованные первоисточники. Лишь этим и можно объяснить, почему он так быстро вошел в курс дела и уже через год сумел напечатать ценное исследование, сразу обратившее на себя внимание специалистов.

В одной статье, не оконченной и поныне не опубликованной, Н. А. Невский писал: «Тангутская письменность, которой тангуты, т. е. основное ядро населения

37 Н. А. Невский. Тангутская филология. Кн. I. М., I960, с. 27, 163, 164.

тангутского государства, передавали на письме свой язык, — письменность иероглифическая. Другими словами, тангуты, пользуясь тем или иным (более или менее сложным) условным письменным знаком, графически передавали на письме ту или иную идею, заключенную в моносиллабических корнях их языка, которым в произношении соответствовал вполне определенный звуковой комплекс. Такие идеографы, или сами по себе, или в своих комбинациях, будучи заменены соответствующими им фонетическими эквивалентами, превращались в слова. Во всем вышеизложенном тангутская письменность ничем не отличалась от китайской-принципы которой несомненно оказали довлеющее влияние на изобретателя (или изобретателей) тангутской письменности».

Н. А. Невский так сформулировал задачу, стоявшую перед исследователями тангутской письменности: «Исследование тангутской письменности естественно распадается на три части: 1) выяснение идей, заключенных в отдельных письменных знаках; 2) исследование графики или анализ отдельных идеографов, другими словами, выявление тех элементов графических единиц, сочетание которых приводит к заложенной в идеографе идее, и 3) выявление того фонетического комплекса, который возникал в голове тангута при взгляде на данный идеограф». Собственно этим трем путям и следовал ученый, в разные годы работы сосредоточивая большие усилия то на одном из них, то на другом.

В науке часто бывает так, что при ясности стоящей перед ней задачи в целом на пути ее конкретного решения возникают десятки проблем, которые или разрешаются с трудом, или долго так и остаются нерешен, ными. Тангутоведение хороший тому пример.

Поставим себя на место Н. А. Невского, четко сформулировавшего проблему и пылко взявшегося за ее решение. Он стремится делать все добротно и быстро. Каждый ученый желает скорейшего получения результатов исследования и их обнародования. А Невский, как только взялся за исполнение первой части исследования — выяснения идей, заключенных в отдельных письменных знаках, — сразу понял, что ему предстоит кропотливая, нудная и часто почти техническая работа,

164)

простая, казалась бы, по сути, но… требующая квалификации доктора наук и времени, времени, времени.

Мы уже упоминали, что дешифровки тангутского письма, т. е. изобретения хитроумных способов проникновения в значение или выявления звучания тангутских знаков, не было. Собственно, в известной мере дешиф-ровщиками оказались лишь А. Уайли, Э. Шаванн, С. В. Бушель, Г. Девериа и М. Морис, которые имели дело с ограниченными по объему параллельными текстами, нащупывали пути их сопоставления и определяли чтение или значение тангутских знаков, поддающихся идентификации с известными частями понятного текста, в частности китайского.

Находки П. К. Козлова, и прежде всего словарь — учебное пособие Гулэ Маоцая, казалось, сняли эту проблему. Увы! Н. А. Невский расписал труды предшественников, словарь «Жемчужина в руке…», но… тан-гутские тексты «не заговорили». Слышалось лишь невнятное «бормотание», можно было в лучшем случае разобрать пятое или седьмое слово, а текст в целом оставался непонятен. Требовался словарь, полный каталог знаков, по возможности с наибольшим числом известных вариантов их значений.