Никола Знаменский - [11]

— Это все от тебя, потому ты дурак… Какой ты теперь поп, когда тебя в церкви читать заставляют? теперь ты дьячок, а не поп.

Хотя отцу и говорили, что читать шестопсалмие священникам не редкость, и даже в соборе один протопоп а большие праздники, по своему желанию, читает шестопсалмие, но отца трудно было уверить; он думал, что он теперь дьячок.

Пошли мы в крестовую и стали с дьячком около клироса, около которого псаломщик читал часы; отец стоял около псаломщика и дивился тому, как это он скоро читает так, что ничего не разберешь. Певчие поддразнивали отца и подсмеивались над ним; отец стоял как на иголках.

— Ступай, — сказал отцу вдруг псаломщик.

— Куды? — спросил громко отец, не привыкший еще говорить шепотом; народ поглядел на отца.

— Ступай, ступай! бери книгу, — говорил отцу дьячок.

Певчие хохотали, стоявший с ними на клиросе протодьякон шептал отцу сердито:

— Што ж ты стоишь? иди скорее.

Отец пошел, но не в ту сторону; псаломщик остановил его против царских дверей и, указав на место в книге, ушел.

— Господи благослови… Благослови, владыко, — начал громко отец, но, верно позабывшись, сказал громко: — Эка оказия!

Народ хихикнул, певчие зашишикали, из левых дверей вышел эконом…

Отец пошел вон из церкви.

Он говорил, что с тех пор, как он встал на середину церкви, ничего не помнил, что происходило вокруг него. Сергунька, сначала хохотавший, по уходе отца сказал нам:

— Подемте, ребята. Беда! Экой ведь он, вправо… Ну, нет, штобы меня попросить…

На другой день потребовали отца в консисторию и там объявили, что ему запрещено исполнять всякие службы, что он теперь даже не дьячок, а расстрига, и отдан под суд. Сколько отец ни валялся в ногах — ничего не помогло. К владыке его не допускали.

После этого он прожил в городе еще две недели: в это время он хлопотал за нас, звонил на колокольне с Сергунькой, и когда нас приняли, он поехал домой с Сергунькой, которого тоже расстригли и отдали под суд, как и отца, за метрики.

После этого мне и брату Ивану не приводилось видеть отца и Сергуньку, потому что мы не имели возможности ездить в Знаменское село. Отец жил только год. Вот что рассказывала мне тетка Матрена.

— Николаха сказывал, что уж он теперь не поп, а хуже дьячка. Ну, говорил, ничего… Уж он, верно, много об этом передумал. Когда он приехал в село, крестьяне говорили, что они стосковались о нем. «Не поп уж я теперь, — говорил он им, — и не Никола Знаменский, а хрестьянин.» Но как ни уверял он обывателей, те не хотели верить… Покойников и родившихся прибыло много, а так как отец не хотел справлять требы и прочие службы, то крестьяне не отходили от его дома. Уж неизвестно, как он отделывался от крестьян. Церковь была заперта месяца четыре, и когда приехал новый священник с дьячком, крестьяне объявили им, что у них есть поп Микола и дьячок Сергунька. Как ни бился священник, только ни один человек не шел к нему ни за чем. Священник стал жаловаться начальству, начальство посадило отца в острог, потому-де, что он бунтовщик. В остроге отец и умер, а Сергунька через год после того утонул в реке. Мать умерла у тетки Матрены. И теперь наши знаменские крестьяне помнят отца: «Не бывать уж такому доброму попу, какой был Никола Знаменский».

А так как крестьяне ничего не давали священникам, священники часто менялись, а начальство ничего не могло сделать с крестьянами, то приход перевели в другое село; церковь недолго стояла; она сгорела от молнии…

1897

ПРИМЕЧАНИЯ

Впервые опубликовано под заглавием «Никола Знаменский. Рассказ доктора» в «Отечественных записках» (ред. А. А. Краевский), 1867, N 11; подпись Ф. Решетников. Рукопись неизвестна. При жизни автора вошло в: Сочинения Ф. Решетникова. Тт. I–II. т. II. Очерки, рассказы, сцены. Серия «Добрые люди». 1869 г.

Включалось во все посмертные собрания сочинений.

В советский период, начиная с 1919 г., многократно переиздавалось в сборниках рассказов, избранных произведений Ф. М. Решетникова, в указанном Полн. собр. соч., т. I.

В письме к Н. А. Некрасову от 15 февраля 1866 г. сам Решетников так изложил историю создания произведений:

«Прилагаемый при сем рассказ „Никола Знаменский“ есть первая попытка писать в прозе… Рассказ этот был назван „Мой отец“ и переделывался несколько раз. В 1864 г. летом я давал его Пыпину (сотрудник „Современника“. — Т. П.), он отозвался, что в таком виде, как он был тогда, нельзя его печатать. С тех пор я переделал два раза и назвал „Николой Знаменским“. Я думаю, что в нем ничего нет нецензурного, как было прежде… Прежде у меня был выставлен архиерей как хороший человек, теперь на место его явился благочинный и понятия дикаря о важности такой особы, которая в провинции для духовных важнее митрополита в Петербурге. Если вы найдете неудобным некоторые слова, вроде: с палатей на палати (или исполаети деспотат), ахти вошь (или аксиор), то хоть и жалко… с ними расстаться; потому что все крестьяне, относясь с уважением к личности архиерея, почти так же коверкают греческие слова. Например, не ходят ли свободные суждения об архиереях: женат ли он или нет?» (Из литературного наследия Ф. М. Решетникова. Изд-во АН СССР, Л., 1932, с. 346).