Никогда в жизни - [46]

— Очень внятно излагаешь, сразу видно профессионала. Давай думай.

— Да ничего я такого не знаю. Тина почти не бывает на пляже, зато ежедневно не меньше часа занимается на тренажерах. Может, какими-то словами и перебрасывались, но в зале особенно не поговоришь, и потом, мы же там не вдвоем занимаемся, всегда еще кто-то есть. Играет в преферанс. И хорошо, кстати, играет, покойник даже жаловался. Хотя мне днем раньше проиграла. Это имеет значение или как? А на следующий день общалась с Вадимом. Кстати, вот этого, кроме меня, вероятно, никто не видел. Но тоже мне, секрет полишинеля! И так все знают, что они старые приятели.

— О чем разговаривали?

— Да не помню я! Ерунда всякая. По-моему, она пыталась ему для Виктора всучить какой-то компромат на Светлану. А может, мне спросонья показалось.

— Поточнее вспомни, что она сказала.

— Ну… «есть у меня одна штука», кажется так. Потом «может, он Светку наконец выгонит, обнаглела». И еще что-то вроде «только тебе по старой дружбе». По-моему, так.

— Оч-чень интересно. Там же ничего не было. Голубь к своим девицам относился сугубо потребительски. Все серьезное доставалось мадам.

— Сволочи вы все, мужики! А если информация была не постельная, а деловая?

Никита задумался, выкладывая из спичек четырехконечные звезды. Интересно, откуда спички взялись, я отродясь их в доме не держала, а у Ильина зажигалка. Надо же, какая чушь в голову лезет, дались мне эти спички!

— Хм, ничего идея, покупаю.

— Я же говорю — сволочи. При виде такого бюста ни про какие дела вам не думается.

— Ты бы вспомнила поподробнее тот разговор.

— Попытаюсь. Попозже. А охрана на стоянке никого не заметила?

— Ну, знаешь ли, чтобы оставить в такой ситуации машину на стоянке, надо быть абсолютным идиотом. А то в лесу места мало?

Я задумалась. Чего бы у него такого поспрашивать, чтобы свеженького и неизвестного услышать?

— А кто вообще мог? В смысле мотивов…

— О-о! — Никита развел руками. — Кто угодно. Полный букет и мотивов, и возможностей. Любая обиженная девица, любой затюканный должник.

— А тебе сам способ убийства не кажется идиотским?

— Идиотским — нет. В некотором смысле очень разумно. — Никита пожал плечами. — Хотя и странно. Особенно если иметь в виду деловых знакомых, тех, кто в «Прибрежном» не мелькал. Больше похоже на обиженную девицу. — Никита задумался. — Или хотели выдать за несчастный случай…

— Или хотели, чтобы это выглядело местью обиженной девицы. Хотя, по-моему, проще было все-таки пристрелить. По крайней мере, Бардин до такого изыска, как древесный спирт, вряд ли додумался бы. Он мужик простой, как сто баксов. А что насчет главной подозреваемой?

— В смысле?

— Ну как же! Жену обычно убивает муж, мужа — жена.

— Обычно… Если бы еще она что-то от этого приобретала. Ревность? Как-то не вяжется. Да и было бы к чему ревновать — она для него все равно вне конкуренции оставалась. Деньги? Так она ничего не наследует. Или почти ничего.

— А если он собирался развестись? Хотя вряд ли, не похоже, видела я, как он с ней общался.

— Мало того, что не похоже. При разводе она бы получала наверняка не меньше. А главное — если она ухитрилась подменить бутылку на глазах вначале двух, а потом трех человек — ей в цирке надо работать. Вместо Акопяна. И пальчиков ее на бутылке нет.

— Кстати, о пальцах. Не поделишься, как пальчики на искомой бутылке легли? И, кстати, что там точно было внутри?

Никита посмотрел на меня устало и как-то обреченно. Видно, понял, что ничего особо нового он мне не сообщит, про то, что там пальцы Голубя и Стрельцова, я и так знаю…

— Следы Голубя кое-где перекрывают стрельцовские. То есть покойник, похоже, брался за бутылку последним. А внутри метанол с красным перцем.

— И что это значит?

— Что-то, безусловно, значит, вот только понять бы — что именно. То есть формально сей факт однозначно указывает автором убийства господина Стрельцова, а на самом деле черт его знает!

— Но почему же выбрали такой странный способ?

— Да скорее всего действительно рассчитывали, что проскочит как несчастный случай. Типа не повезло мужику, попалась паленая бутылка. Тем более, что каждый, хоть мало-мальски знакомый с привычками Голубя, мог быть практически уверен, что жертва будет только одна. Могла, конечно, еще и Тина приложиться, но если знать, что она ждет в баре и до времени не появится, то и она вне игры. Да, между прочим, в ее рюмке просто перцовка. Без всякого метанола.

— О-ля-ля! Фокусники.

— Да получается, что так, — неохотно согласился Никита.

— А чьи, кстати, были ключики? Те, что возле трупа лежали.

— Ключики стрельцовские. Но это, сама понимаешь, вообще ни о чем не говорит. Забыл на столе, Голубь положил в карман, чтобы потом отдать, а при падении они и выпали. В машине, небось, дубликаты хранил…

— Нет, солнышко, вариант, при котором Стрельцов их сам выронил, меня как-то не восхищает. Ну, пусть даже именно он угостил Голубя этой гадостью, пусть даже до обрыва потом довел. Тогда непонятно, почему бутылку не вытер, и непонятно, зачем надо было подходить к трупу. Разве что проверить, насколько он труп… Правда, столь же непонятно, зачем Стрельцову вообще все это надо. В смысле, убивать Голубя. Мне он сегодня сказал, что они прекрасно договорились, Голубь даже Светлану предупредил, что все, дескать, в порядке. Это как, подтвердилось?