Никогда не угаснет - [42]

— Где Стёпка? — крикнула Инка.

— Чего ты такая взлохмаченная? — рассмеялся Филя.

— Где Стёпка? С ним ничего не случилось?

— Чего? — сначала не понял Филя. — Жив-здоров Стёпка. В пионерской комнате он.

«Почему же он не пришёл оформлять бюллетень?» — рассердилась Инка. — Ну, сейчас я ему задам. Будет он знать!» Она взбежала по лестнице на второй этаж, распахнула двери в пионерскую комнату. Посредине комнаты, взявшись за руки, танцевали Стёпка и Юлька. Инка хотела накричать на Стёпку, но неожиданно растерялась.

— А я не пришёл, — смущённо проговорил он. — Ты видишь, у меня репетиция.

— Да, у нас репетиция, — подхватила Юлька.

Вдруг она звонко расхохоталась:

— Клякса… У тебя на лбу клякса. Стёпка, посмотри на неё…

— Неправда. Ты нарочно всё выдумываешь, — со слезами в голосе проговорила Инка и выбежала из комнаты, перепрыгивая через три ступеньки. Двери кабинета заведующей были приоткрыты. Товарищ Маруся сидела за столом и, склонив голову с седой прядкой в волосах, читала письмо. Инка заглянула в комнату, Маруся увидела её и позвала.

— Заходи, Инка… Что с тобой, ты плакала?

— Нет, — смущённо проговорила Инка, — я не плакала. Но я… — И ей захотелось обо всём рассказать Марусе. Дрожащим от обиды голосом рассказала она о том, как напрасно ждала Стёпку, как волновалась за него, и как они вдвоём с Юлькой над ней смеялись.

Маруся достала из ящика стола зеркальце, носовой платок и протянула Инке.

— Вытри лоб.

Инка посмотрела в зеркало и ахнула:

— Это я была такая ужасная?!

— Ничего ужасного… — рассмеялась Маруся. И вдруг задумалась. Глаза у неё стали грустными, а на лицо набежала тень.

— Я вспомнила одну историю, которая случилась с моей подругой, — неожиданно произнесла Маруся, — если хочешь, я расскажу её тебе.

Инка кивнула головой и уселась на подоконник.

— Было это семь лет тому назад, — тихим голосом заговорила Маруся. — Но иногда мне кажется, что это случилось вчера, так хорошо и ясно я всё помню. Весь день шёл обложной дождь, и небо было какое-то серое, заплаканное. В лесу расположился отряд ЧОНа. Ты, конечно, знаешь, Инка, что означает ЧОН. Это часть особого назначения, боровшаяся с бандитизмом. Так вот, представь себе: лес, мокрые деревья, грязь непролазная. И идёт по этой грязи двадцатилетняя девушка в шинельке — старший связист отряда. Идёт девушка медленно по лесу и сматывает проволоку, подбирает катушки. Она продрогла, посинела от холода, мокрая проволока скользит в её руках. Когда она подошла к штабу, к ней подъехал на лошади командир отряда.

«Что, дивчина, тяжёлые катушки?» — и он посмотрел ласково на девушку.

«Тяжёлые», — неожиданно призналась она, и на глазах у неё показались слёзы. Никогда не плакала девушка. Руки ей гайдамаки выкручивали, ранена в голову была — не плакала. А когда во время боя с деникинцами не хватило патронов, она вскочила на коня и, раненная, помчалась в обоз, и доставила патроны. Неужели катушки показались девушке такими уж тяжёлыми?

Нет, просто от досады заплакала она, от обиды, понимаешь, Инка? Посмотрела девушка на себя глазами командира и живо представила, как выглядит. Нос синий, на лбу грязь, и шинелька вся в грязи. А ноги?! Тошно подумать даже. На одной ноге ботинок, а на другой сапог. Что ж поделать, если такая ей, невезучей, обувка попалась. А командир наклонился с коня и всё смотрел на неё, на девушку. А она, глупая, не знала, что такой, как есть, понравилась ему.

Маруся умолкла, посмотрела на Инку.

— Смешная история?

— Нет, — покачала головой Инка. — Хорошая история. А что было потом?

— А потом был вечер. После того, как, сидя у кювета, бойцы обсудили операцию, командир предложил девушке пройтись. Она умылась, надела башмаки подруги и пошла с командиром в лес. Они долго гуляли. Дождь прошёл и потеплело. На верхушках сосен, на пожелтевших клёнах горело солнце. Командир подарил девушке свой браунинг и сказал, что давно её приметил. Когда они навсегда покончат с бандами, он не отпустит её от себя никуда, до конца жизни. Ну вот и всё.

— И что же… — Инка вскочила с подоконника, широко раскрытыми глазами глядя на Марусю, спросила: — И он не отпустил девушку от себя?

Долго молчала Маруся. И, наконец, сказала:

— На следующее утро командир ускакал с двумя бойцами в Холодный Яр. Вечером вернулась его лошадь. А сам он лежал, привязанный к седлу, иссеченный бандитскими шашками. В тот день девушка поседела.

— Поседела… — беззвучно повторила Инка и посмотрела на седую прядку в волосах Маруси.

Концерт

Концерт, посвящённый Международной детской неделе, открыл шумовой оркестр.

Занавес медленно распахнулся. На длинной скамье сидели с торжественным видом музыканты. Вовка Черепок в белой рубашке, с красным галстуком на шее и с дирижёрской палочкой в правой руке, вышел вперёд и, изысканно поклонившись публике, объявил:

— «Музыкальный момент» — произведение Шуберта.

Шум постепенно стих. Соня села за рояль, взяла несколько аккордов. Оркестр заиграл. Сначала засвистели бутылки, потом вступили в строй трещотки, за ними гребешки, обёрнутые папиросной бумагой, деревянные ложки. Радостная мелодия заполнила зал.

Концерт происходил в рабочем клубе Январского района. В числе зрителей были: Владимир Харитонович Янченко — партприкреплённый отряда, седоусый слесарь Пётр Максимович, тётя Мотя и ещё многие рабочие механического цеха «Ленинской кузницы», которые однажды были свидетелями позора Черепка. Они знали, что после того памятного собрания в красном уголке с мальчиком произошли великие перемены. Во-первых, он бросил курить, во-вторых, ликвидировал все «неуды» и получил несколько «очхоров».