Никогда не смотри через левое плечо - [32]

В Барнеби Иштван был чужаком, так же, как и семья Карми. Лет восемь назад он купил дом у одного из отцов города, совсем разорившегося на скачках. Уплатив часть долга деньгами, вырученными за дом, незадачливый игрок пустил себе в лоб пулю прямо в кабинете только что проданного дома, желая, как видно, на будущее испортить жизнь новому владельцу. На Беркеши этот скандал произвел слабое впечатление, дом он не покинул и продавать кому-то другому тоже не собирался. Вряд ли в городе нашелся бы желающий купить запятнанное жилье, хотя бы его и выставили на продажу за копейки. Жители Барнеби были суеверны. Это только мечтатели уверяют, что в городах живут разные люди, случайно оказавшиеся рядом. Обычно жители маленьких городков имеют общие взгляды на жизнь и общие устоявшиеся привычки. Красавец Беркеши был принят благосклонно как завидный жених, но проходили годы, а он так и не заимел невесты, и даже любовницы у него не было. Поэтому симпатия к великолепному венгру поостыла, а по городу поползли слухи: «Ты знаешь… говорят, что он… да, жаль парня…». В атмосфере всеобщего сожаления Иштван вел себя так, словно его ничто не касалось. Он не посещал городские увеселительные заведения, не бывал на общих праздниках. Словом, вел целомудренную жизнь отшельника. Как-то так получилось, что он свел знакомство с Елизаветой Карми и часто проводил у нее вечера. Восьмидесятивосьмилетняя старуха не будила любопытства и не вызывала сплетен, и о Беркеши постепенно забыли. Теперь он автоматически перенес свои симпатии на Леонида и Александру Карми, хотя больше всего сдружился с Филиппом. Мальчик был допущен в библиотеку венгра, в которой насчитывалось около пятнадцати тысяч томов самых редких и ценных книг. Фил мог приходить туда в любое время дня и ночи даже в отсутствии хозяина, который довольно часто куда-то уезжал.

Варварская роскошь апартаментов Иштвана покорила Фила, как только он впервые переступил порог. Убранство дома представляло из себя дикую смесь восточной и европейской культур, хотя больше тяготела к восточной. Всюду лежали ковры, стены были затянуты яркими шелками, по всему дому бродили ароматы сандала и жасмина. Филипп просто обожал после долгого дня, проведенного в казенной обстановке школы, прийти в этот рай и растянуться прямо на пушистом ковре библиотеки с книгой в руках. Хозяин дома в это время сидел за столом и трудолюбиво стучал по клавиатуре своего компьютера, неуместного среди этого старинного интерьера.

Иштван Беркеши писал роман. На столе постепенно вырастала стопка отпечатанных на принтере страниц.

– О чем ты пишешь? – однажды спросил Фил.

– О жизни, о любви и о многом другом, – ответил Беркеши, не переставая печатать. – Вот закончу, и издадим его. Твой отец отпечатает много-много красивых книг, и они разбегутся по всему свету. И тогда все скажут – вот и еще один писатель появился в мире.

Роман назывался «Победивший смерть», но пока еще Филу не удалось увидеть ни строчки. Прочитать ему не предлагали, а спросить – он не смел. Да и стоило ли? Гораздо приятнее потом прочесть изданную книгу.

В этом доме никогда не хлопали двери, никто не кричал, перегнувшись через перила второго этажа, чтобы Фил не забыл куртку, не гремела посуда. Дом казался пустым, и Фил мог поклясться, что ни разу не видел ни одного слуги. Но, тем не менее, нигде не было ни пылинки, мебель и полы натерты до блеска. Кто-то готовил еду, и кто-то убирал со стола. Но все это происходило словно в другом мире, который не соприкасался с миром реальным.

Сам хозяин тоже никогда не повышал голоса. Даже когда выговаривал Филу за какую-нибудь мелкую оплошность, фразы его всегда были размеренно четки, а тембр бархатист. Иногда казалось, что он не в состоянии обидеть кого-то резкой фразой, но и его обидеть казалось тоже невозможным. Любая грубость и резкость обтекала его так, словно он был защищен невидимым полем.

Теперь у Фила было два дома, и он не мог бы сказать, который из них ему ближе.

Ленни, казалось, только облегченно вздохнул, когда заметил, что воспитанием сына занимается Беркеши. Сам он все дольше задерживался в типографии и появлялся дома лишь к ужину. А Алекс словно и не замечала, что муж бежит из дома. Она постоянно пребывала в пограничном состоянии между сном и явью из-за лекарств, которыми ее пичкали врачи. Нервных срывов больше не случалось, но и к нормальной жизни ей тоже не давали вернуться. Единственное, о чем она мечтала – это провести теплый солнечный день в шезлонге посреди сада. Она была уверена, что болезнь уйдет с первыми днями лета. Но пока еще была только весна, которая не баловала теплом, а упорно заливала дождями Барнеби. Магги уже начала ходить и отказывалась сидеть в манеже. Поэтому няньке прибавилось хлопот. Вдобавок ко всему запил Якоб, и Анне вновь пришлось встать около плиты. Дни тянулись за днями, похожие один на другой, и старый дом, казалось, замер в ожидании лета.

Лето пришло сразу. Однажды утром заголосили птицы, и в окно ворвался теплый, напоенный запахом цветов воздух. Для Фила это означало каникулы, которые он ждал целый год.