Никогда не лги - [11]

Айви приказала себе не думать об этом и постаралась тут же отогнать непрошеную жалость. Будь ее мать жива, она принесла бы ей одни неприятности, и думать иначе — значит обманывать себя.

Айви было десять лет, когда мать ступила на скользкую дорожку и покаталась вниз. Это случилось в тот момент, когда врачи поставили ее отцу страшный диагноз — рак поджелудочной железы, после чего знакомые при встрече стали неловко и поспешно отводить глаза. Примерно девяносто шесть процентов заболевших им умирали в течение ближайших пяти лет. Отец сгорел за какие-то шесть месяцев.

Теперь, как, впрочем, и тогда, Айви понимала, что алкоголем мать старалась заглушить тоску и страх. Но то, что поначалу считалось защитной реакцией, постепенно превратилось в образ жизни. Мать стала пить постоянно, с редкими перерывами не больше чем на неделю или две, пока наконец десятью годами позже не вылетела на своей машине с дороги и не врезалась в дерево. Когда Айви позвонили из полиции, она уже училась на первом курсе университета Массачусетса. К тому времени ей исполнился двадцать один год.

За несколько лет до этого они с матерью переехали к бабушке Фэй. «Это ненадолго, всего лишь на первое время», — уверяла ее мать. Но на тот момент Айви уже перестала верить в несбыточные мечты о том, что они когда-нибудь вернутся в очаровательный особняк Викторианской, эпохи, который она помнила с детства, или в небольшой фермерский домик, куда им пришлось перебраться после смерти отца. Или хотя бы в многоквартирный дом, или пусть даже в крошечную квартирку с единственной спальней под самой крышей старого трехэтажного дома, откуда их выгнал владелец, почему-то полагавший, что они должны платить за жилье.

Айви стояла вместе с бабушкой в реанимации и смотрела, как тихо умирает мать. Она до сих пор чувствовала сладковатый запах антисептика и слышала бормотание, вздохи и металлическое чавканье оборудования, сконструированного для того, чтобы сохранить жизнь людям, пытавшимся умереть.

«Признайтесь себе, что вы не можете управлять алкоголиком», — шептала про себя Айви первое правило Общества анонимных алкоголиков в собственной интерпретации, за которым следовал вывод: «Тот факт, что она была твоей матерью, вовсе не означает, что и ты станешь такой же, как она».

Долгие дни, которые складывались в не менее долгие недели, они с бабушкой обреченно ждали, когда же мать перестанет дышать. Ощущение было сродни тому, какое испытываешь, глядя, как на спидометре исподволь накапливаются нули и вдруг оказывается, что вашей машине уже нужен капитальный ремонт. Айви боялась хоть на мгновение отвести глаза.

А потом совершенно неожиданно все закончилось. Мать умерла. И больше не было полубезумных звонков посреди ночи. Не было испорченных каникул, прерванных слезливыми извинениями, вполне искренними, как считала Айви, после чего следовали обещания, поверить которым она уговаривала себя вновь и вновь.

Ребенок пошевелился, упершись ножкой в ребра Айви, и заставил ее очнуться от воспоминаний. Она надеялась, что крохотной малышке, которую она носила в себе, никогда не доведется ощутить той пустоты в душе по отношению к ней, какую она испытывала к своей матери. Потому что к тому времени, как ее мать умерла, других чувств у Айви уже не осталось. Исполненные благих намерений друзья уверяли ее, что когда-нибудь она начнет жалеть мать, но этого так и не произошло.

Перед мысленным взором Айви возник образ бабушки Фэй, покачивающей костлявым указательным пальцем. «Сосредоточься на том, что ты в состоянии изменить, и забудь обо всем остальном». Должно быть, этим и объясняется ее безумная затея с уборкой. Откровенно говоря, Айви можно было назвать в лучшем случае посредственной хозяйкой, не склонной обращать внимание на разбросанные вещи и горы посуды в раковине. Хотя, когда ей вожжа попадала под хвост — или когда на нее снисходило вдохновение, поправила она себя, яростно орудуя шлангом под письменным столом, — она с легкостью наводила порядок в доме, ничуть не хуже образцовых чистюль. Настоящая Марта Стюарт.[12]

Покончив с уборкой, Айви удовлетворенно огляделась по сторонам. В общем, если учесть, что удалось обойтись без влажной уборки — а тогда Дэвид имел бы полное право вызвать крепких ребят в белых халатах, — она, пожалуй, сделала все, что могла.

Айви чихнула, и мгновением позже у нее в животе завозилась малышка. Бада-буум, бада-бинг. Иногда она ощущала себя партнером комика в комедийной пьесе на двоих.

Ладно, попозже, может быть сразу же после обеда, она займется подвалом.

И что потом? Айви крепко зажмурилась, стараясь справиться с нахлынувшей волной паники. Сегодня официально начался ее декретный отпуск. Символично, кстати, что она подсознательно уже настолько далеко отстранилась от работы, что даже не потрудилась перенести домой из машины свой портативный компьютер. Ярчайшим тому подтверждением служил ее КПК, где в списке неотложных дел значились лишь визиты к гинекологу, посиделки по случаю грядущего рождения Тыковки во вторник вечером в офисе «Роуз Гарденз» и обед с Джоди на следующий день. И все, точка.