Ника Лосовская и законы физики - [10]

— В тот день мы ездили с ним в местный самодеятельный театр, — начала рассказ Любовь Эмильевна. — Посмотрели очень славный спектакль, погуляли и безо всяких дурных предчувствий разошлись по домам.

— А он не говорил тебе, что ему кто-то угрожает? Ну, этот Шпырин, например? Может, он у Бориса Сергеевича еще денег потребовал?

— Нет, Никуся, ничего такого Боря мне не говорил. Он вообще не любил плохими новостями со мной делиться. А в последний наш месяц он заметно духом воспрянул, развеселился… Временами просто искрился от радости. И глаза у него иногда становились такими хитрющими, что у меня, дуры старой, порой даже нехорошая мыслишка проскакивала: уж не втрескался ли мой разлюбезный пенсионер в какую-нибудь соседку по саду-огороду — покрасивее меня да помоложе? К тому же и о браке со мной он почему-то перестал заговаривать. Не удержалась я однажды и спросила его напрямую. А он и говорит, что свадьба наша состоится тогда, когда судьба натолкнет меня на находку какого-то сюрприза. Сюрприз этот якобы у меня под носом спрятан и может сделать нашу жизнь еще интереснее и радостнее…

«Господи! Кто как на старости лет с ума сдвигается!» — охнула про себя Ника, а вслух деликатно заметила:

— Да-а-а, эксклюзивный у тебя поклонник был.

— И не говори, Никуся, — охотно согласилась Любовь Эмильевна. — Вообще фантазер и выдумщик он был отменный. Ты знаешь, как он меня иногда на свидания приглашал? Смотрю я свой любимый сериал по кабельному телевидению и вдруг вижу внизу экрана «бегущую строку»: «Гражданку Л.Э. Лосовскую ожидают субботним полднем в синей дали…»

— Где-где? — изумилась Ника.

Любовь Эмильевна улыбнулась.

— «В синей дали» означало, что он будет меня ждать у магазина «Синенький» — есть у нас такой в одном дальнем районе… А в газетных объявлениях я иногда такие обнаруживала: «Поздравляю Любашку и Илюшку с первыми подснежниками. Приглашаю в ближайший уикенд съездить за город. Целую ручки и лапки. Ваш Б.» — Немного помолчав, она заговорила снова: — Борису даже меня удалось заразить своим озорством. А я ведь всю жизнь совсем другой была. И лишь с Боренькой что-то во мне развернулось. Он учил меня жить легко — в хорошем смысле этого слова… Ты, внученька, американский фильм «Титаник» смотрела?

Ника кивнула.

— Так вот, «Титаник» — это не просто мелодрама о гибели знаменитого корабля. Это еще и удивительная история преображения светской барышни в отважную зрелую женщину… А случилось с ней это потому, что она встретила паренька, который открыл ей иной мир, мир свободы от глупых условностей… Вот и со мной тоже на старости лет преображение произошло. Оно и помогло мне после внезапной Бориной смерти не согнуться. Хоть и случился этот инфаркт сразу после похорон, но душевно я все-таки выстояла… Ты понимаешь меня хоть немного, Никуся? Или для тебя, молодой, это сплошное занудство?

— Да, Ба, понимаю. Даже больше, чем ты думаешь… Я ведь не такая уж и маленькая, — отчего-то смутилась Ника. Наверное, от той невыразимой светлой печали, которая была в словах Любови Эмильевны.

Пока бабушка мыла посуду после завтрака, девушка переместилась в гостиную и по-новому рассматривала фотографию Бориса Сергеевича Романова. После рассказа Любови Эмильевны она испытывала к нему какое-то трепетное уважение…

Рядом с фотографией на бабушкином серванте лежала толстая тетрадь в мягкой аквамариновой обложке. Ника приоткрыла ее и, увидев незнакомый строгий почерк, прочла первые фразы:

Когда я заглядываю к нему в комнату, он сидит, неуклюже сгорбившись, и строчит на швейной машинке очередной дурацкий подклад для очередной дурацкой шапки. На его затылке петушится тот же вихор, что и двадцать лет назад. Я будто вновь слышу недовольный голос бывшей жены: «Пригладь космы, не сутулься, как старик. Ничего-то у тебя не получается!»

Сколько раз я объяснял ей, что так нельзя разговаривать с нашим мальчиком, что это развивает в нем слабоволие. Она же только отмахивалась и продолжала пилить его день за днем…

А ведь в нем было столько хорошего! Сам физически не очень сильный, Гоша всегда заступался за слабых. Не случайно ведь и на юридический факультет в университет поступил. Хотел адвокатом стать, чтобы защищать людей с помощью закона. Но, понаблюдав взрослую жизнь, разочаровался в выбранной профессии и стал неприкаянно болтаться по жизни.

Надо было мне почаще его к себе приглашать, побольше в письмах к нему мыслями о жизни делиться…

Услышав за спиной шаги, Ника торопливо захлопнула тетрадь и смущенно взглянула на вошедшую бабушку.

— Извини, Ба, я тут без спросу залезла в чью-то исповедь…

— Это Боренькин дневник, — сказала Любовь Эмильевна. — Я сама хотела тебе предложить почитать его… Ты ведь всегда любила тайны разгадывать, а Боренькина смерть тайной и осталась. Вот я и подумала: может, у тебя после чтения дневника мелькнет какая-нибудь догадка о причинах взрыва?

— Хорошо, Ба, я обязательно почитаю. Борис Сергеевич был, по твоим рассказам, замечательным человеком. Мне он очень симпатичен. А как к тебе попал его дневник?

У Любови Эмильевны опять потемнели глаза, но она удержалась от слез.