Нихт капитулирен! - [13]

Окончательной можно будет считать и границу с Польшей, после того как будет урегулирован вопрос с Данцигом. Президент Мощицкий заверил меня, что в ближайшее время мы сядем с поляками за стол переговоров и произведем окончательное урегулирование этой проблемы. Произведем его мирно, без угроз и бряцанья оружием. Мы уважаем стремление Польши иметь выход к Балтийскому морю, который они имели исторически, и также поляки уважают наше стремление на наше беспрепятственное сообщение с Восточной Пруссией.

Кроме того, я хочу ответственно заявить — мы не намерены идти путем конфронтации ни с одной страной. Любая страна, каков бы ни был ее политический строй, может рассчитывать только и исключительно на наше благожелательное к ней отношение. Мы намерены развивать торговое и экономическое сотрудничество со всеми странами, которые могут что-то предложить нашей экономике, и экономикам которых что-то может предложить Германия. Мы намерены установить окончательный мир в Европе, где самыми тяжелыми войнами станут войны на биржах. Пусть пот проливается там, а не кровь на поле боя. Я сам воевал, я проливал кровь за Германию, терял в боях друзей, а потому военное решение конфликтов мне глубоко противно, как противно оно и любому здравомыслящему человеку. Это наша окончательная миролюбивая позиция, от которой мы не намерены отступать ни на шаг. У нас нет претензий к другим странам, и мы знаем, что у других стран нет претензий к нам.

Однако, хотя мы и не имеем территориальных претензий к нашим соседям, хотя мы и не стремимся никому навязать наши ценности и государственную доктрину, я призываю Францию и Англию коренным образом пересмотреть их политику, относительно свободы переселения туземцев в метрополию из колоний. Допуская дешевую рабочую силу из Африки и Азии в Европу, эти страны оставляют без работы и, следовательно, средств к существованию своих собственных коренных граждан. Руководствуясь сиюминутными выгодами, промышленники, принимающие на работу мигрантов, заставляют голодать детей своих соотечественников. Зачем? Неужели не понятно этим странам, что такая политика может привести только к одному: через какое-то столетие половина европейцев будет или турками, или неграми, или арабами, или индусами. Я призываю их отказаться от этой порочной политики. Мы обустраиваем Европу, делаем ее богатой, комфортной и безопасной — давайте же делать это для своих, а не для чужих внуков и детей!

Берлин, Вильгельмштрассе, 77 15 декабря 1938 г., половина пятого вечера

— А все же, мой Фюрер, чешские LT 38 и LT 35 очень пригодились бы Вермахту. — вздохнул Кейтель. — Получше наших Pz. II будут, да и количество…

— Никуда от нас это количество не денется. — отмахнулся от шефа ОКВ Гитлер. — Когда начнется война, а она рано или поздно начнется, мы захватим чехов за несколько дней. Если, конечно, они не пожелают выступить на нашей стороне сами.

— По сути, деваться им некуда. — задумчиво произнес фон Браухич. — С одной стороны мы, с другой венгры… Не под крылышко же Мощицкому им проситься.

— Кстати, про Мощицкого. — сказал только день как вернувшийся из Польши Риббентроп, и, отметив одобрительный кивок Гитлера, продолжил. — Принципиальное согласие Польши на наше предложение получено.

— Какое предложение? — изумился Гиммлер. — Что мы можем предложить этим унтерменьшам, кроме их капитуляции?

— Например, «Зейдлиц» по сходной цене. — усмехнулся рейхсканцлер. — Не только мы желаем видеть свою родину великой. «Шакал восточной Европы» тоже спит и видит себя Речью Посполитой в границах тысяча пятьсот мохнатого года. Я дал поручение партайгеноссе Риббентропу провести переговоры с Мощицким о территориальных разделах в Европе. Йоахим, просветите товарищей по партии… — Гитлер поглядел на Рёдера, и поправился, — Просветите всех присутствующих о результатах.

Министр иностранных дел, как обычно облаченный в форму группенфюрера СС, устало улыбнулся.

— Переговоры были те еще. — вздохнул он. — Не дипломатия, а восточный базар, честное слово. Все же поляки, не меньшие азиаты, чем русские, что бы паны там не говорили.

— Не тяни кота за… — начал, но под строгим взглядом Фюрера осекся, Геринг. — Просто не тяни.

— Да ничего я не тяну, Герман. — отмахнулся, словно от назойливой мухи, Риббентроп. Взаимная нелюбовь главкома Лювтваффе и министра иностранных дел ни для кого из присутствующих тайной не была. — Фюрер поручил мне сделать предложение Мощицкому так, что он не сможет отказаться. Я и сделал. Если в двух словах, то мы скормим полякам Литву, за исключением немецких территорий, которые отойдут нам, а они откажутся от своих притязаний на Данциг и отдадут его нам вместе с «коридором». Правда, они выторговали себе пять лет аренды части данцигского порта, покуда будут обустраивать базы ВМФ в Литве, да и Гдыня остается при них но это, в случае войны, нам даже на руку. Подгоним к выходу из гаваней какое ни будь старье с большими пушками, навроде «Шлезиена»…

— А что ты имеешь против «Шлезиена»? — возмутился Канарис, который некогда командовал этим кораблем.

— Кроме года его постройки? — невинно полюбопытствовал Рёдер, обращаясь к шефу Абвера.