Ничто. Остров и демоны - [22]
— И все же, не знаю почему, но я не могу любить природу, такую страшную, такую суровую и великолепную, какой она иногда бывает… Наверно, я потерял вкус к огромному. Тиканье моих часов будит во мне больше чувств, чем вой ветра в ущельях… Я замкнулся, — заключил он.
Слушая его, я думала, что не стоит говорить Роману о том, что какая-то девочка моего возраста знает о его таланте, ведь и слава его не интересовала. Ничьи хвалы не взволновали бы его, он и к ним стал глух.
Рассказывая, Роман ласково трепал Грома за уши, собака жмурилась от удовольствия. Служанка, стоя в дверях, не спускала с них глаз, она вытирала о фартук руки, натруженные руки с черными ногтями, не замечая, что делает, и все смотрела, смотрела, упорно, уверенно, на руки Романа, теребившие собачьи уши.
Живя на улице Арибау среди всех этих людей, я часто удивлялась тому, как они умели превращать в трагедию любой пустяк, а ведь у каждого было истинное горе, у каждого на душе лежала тяжесть, но именно на эти настоящие язвы намекали чрезвычайно редко.
На рождество они впутали меня в скандал, который произвел на меня особенно тягостное впечатление, должно быть, оттого, что я уже привыкла держаться в стороне от их ссор, а может, и из-за особого душевного состояния: я потеряла всякое уважение к Роману и не могла не смотреть на него с глубоким отвращением.
Скрытые корни нашей ссоры уходили в мою дружбу с Эной. Вспоминая впоследствии об этом, я подумала, что какое-то предопределение с самого начала соединило Эну с жизнью на улице Арибау, куда почти невозможно было проникнуть человеку чужому.
Наша дружба с Эной была такой же, как и любая подобная дружба между двумя однокурсницами, горячо симпатизирующими друг другу. Благодаря Эне я снова вспомнила прелесть позабытых школьных привязанностей. От меня не укрылись и выгоды, которые мне сулило ее предпочтение. Даже мои товарищи по группе относились теперь ко мне куда лучше. Конечно, они полагали, что так им легче будет подружиться с моей хорошенькой приятельницей.
Безусловно, вести себя в университете так, как вела себя Эна, было для меня слишком большой роскошью. Каждый день она тащила меня в бар, единственное место, какое я помню во всей каменной громаде университета, где было тепло (тепло было еще на солнце в саду), и платила за меня, так как по договоренности мальчикам запрещалось платить за девочек: все они были совсем зеленые, и у большинства денег не водилось. У меня денег не было даже на чашку кофе. А если мне удавалось обмануть бдительность Ангустиас и пойти погулять с Эной, то не было денег даже на трамвай, даже на жареные каштаны, которые мы грызли, сидя на солнышке. За все платила Эна. И меня это ужасно мучило. Все радости моей тогдашней жизни несколько омрачались одной навязчивой идеей: я должна как-то отплатить Эне за ее деликатность. Никто из тех людей, которых я любила, не заботились обо мне так нежно, как Эна, и меня мучило такое чувство, будто мне необходимо дать ей нечто большее, чем мое общество, чувство, обычное для всех неизбалованных судьбой, — хочется сделать какой-то подарок, чтобы отплатить за такие совсем невероятные вещи, как интерес и симпатия к тебе.
Не знаю, какое то было чувство, возвышенное или низменное (тогда мне не пришло в голову его анализировать), но благодаря ему я сделала ревизию сокровищам, хранившимся в моем чемодане. Вынув и свалив в кучу книги, я стала их по очереди разглядывать. Все они были взяты из отцовской библиотеки, которую Исабель хранила на чердаке. Книги пожелтели, переплеты у них потемнели от плесени. Белье и жестяная коробка дополняли картину: это было все, чем я владела. В коробке я нашла старые фотографии, обручальные кольца моих родителей и серебряную медаль с датой моего рождения. А на самом дне лежал завернутый в шелковую бумагу чудесный платок из старинных кружев, который бабушка прислала мне в день первого причастия. Я совсем забыла, какой он красивый, а теперь обрадовалась, что могу подарить его Эне, и эта радость вознаградила меня за многие мои огорчения. Она сторицей вознаградила меня за те старания, которые я прилагала, чтобы не ходить в университет грязной, чтобы выглядеть пристойно рядом с холеными и ухоженными моими товарищами. Эта радость вознаградила меня за горечь, которую я испытывала, зашивая дыры на перчатках, стирая блузки в мутной ледяной воде, прямо в раковине на галерее, тем же самым мылом, которым Антония отмывала кастрюли и которым я по утрам натирала под холодным душем свое тело.
Оказывается, я могла сделать Эне такой изысканный, такой изящный подарок, и эта возможность вознаграждала меня за всю скудость моей жизни. Помню, что подарок свой я принесла в университет в последний день перед рождественскими каникулами, позаботившись скрыть это от родственников, и не потому, что считала предосудительным подарить принадлежащую мне вещь, — просто я полагала, что это касается только меня, а в область моих личных отношений доступ моим родственникам был закрыт.
Уже тогда мне представлялось абсолютно невероятным мое прежнее намерение рассказать Роману об Эне или хотя бы о том, что кто-то восхищается его искусством.
Роман повествует о жизни семьи юноши Николаса Никльби, которая, после потери отца семейства, была вынуждена просить помощи у бесчестного и коварного дяди Ральфа. Последний разбивает семью, отослав Николаса учительствовать в отдаленную сельскую школу-приют для мальчиков, а его сестру Кейт собирается по собственному почину выдать замуж. Возмущенный жестокими порядками и обращением с воспитанниками в школе, юноша сбегает оттуда в компании мальчика-беспризорника. Так начинается противостояние между отважным Николасом и его жестоким дядей Ральфом.
«Посмертные записки Пиквикского клуба» — первый роман английского писателя Чарльза Диккенса, впервые выпущенный издательством «Чепмен и Холл» в 1836 — 1837 годах. Вместо того чтобы по предложению издателя Уильяма Холла писать сопроводительный текст к серии картинок художника-иллюстратора Роберта Сеймура, Диккенс создал роман о клубе путешествующих по Англии и наблюдающих «человеческую природу». Такой замысел позволил писателю изобразить в своем произведении нравы старой Англии и многообразие (темпераментов) в традиции Бена Джонсона. Образ мистера Пиквика, обаятельного нелепого чудака, давно приобрел литературное бессмертие наравне с Дон Кихотом, Тартюфом и Хлестаковым.
Один из трех самых знаменитых (наряду с воспоминаниями госпожи де Сталь и герцогини Абрантес) женских мемуаров о Наполеоне принадлежит перу фрейлины императрицы Жозефины. Мемуары госпожи Ремюза вышли в свет в конце семидесятых годов XIX века. Они сразу возбудили сильный интерес и выдержали целый ряд изданий. Этот интерес объясняется как незаурядным талантом автора, так и эпохой, которая изображается в мемуарах. Госпожа Ремюза была придворной дамой при дворе Жозефины, и мемуары посвящены периоду с 1802-го до 1808 года, т. е.
«Замок Альберта, или Движущийся скелет» — одно из самых популярных в свое время произведений английской готики, насыщенное мрачными замками, монастырями, роковыми страстями, убийствами и даже нотками черного юмора. Русский перевод «Замка Альберта» переиздается нами впервые за два с лишним века.
«Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском» — книга Евдокима Тыртова, в которой собраны воспоминания современников русского императора о некоторых эпизодах его жизни. Автор указывает, что использовал сочинения иностранных и русских писателей, в которых был изображен Павел Первый, с тем, чтобы собрать воедино все исторические свидетельства об этом великом человеке. В начале книги Тыртов прославляет монархию как единственно верный способ государственного устройства. Далее идет краткий портрет русского самодержца.
Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1904 г.