Ничьи дети - [14]

— Готов поставить тысячу монет против одной, — игриво продолжал Тхор, и это было так похоже на него, интригана и комедианта, что рука, держащая трубку, разом повлажнела. — Внизу тебя уже ждет автомобиль.

— Н-не совсем вас понял.

— Автомобиль, элементарный автомобиль, чтобы ехать в отель «Лебединая песня».

— Зачем я должен ехать в отель, шеф? — запинаясь, сам не веря своей находчивости, подыграл начальник архива.

— Господи, он еще спрашивает! Разумеется, чтобы станцевать дуэт па-де-де из второго акта…

Трубка замолкла. Бравый седеющий генерал почувствовал приступ удушья; усы его обвисли; вот так и начинаются крупные неприятности: без распекании, без криков, без ругани. Шуточки и намеки. Но старый служака был «не лыком шит, хоть и с опозданием, но сообразил: Тхору что-то нужно от него, иначе сообщил бы о номере в отеле не ему, а министру.

— Слушаю вас, шеф.

— Дельце пустяковое, старина: Возле входа в «Лебединую песню» будет стоять мой человек. Инвалид, без левой ноги, в темных очках. Передай ему, пожалуйста, пленочку, которую ты сейчас сделаешь с досье некоего Климмера. Тебе же все равно по пути. А потом танцуй себе… хе-хе-хе… свой па-де-де.

— Но инструкция строжайше запрещает, шеф… — Он понял: может быть, это провокация, проверка. Может, собаке Тхору только и требуется застукать его с поличным. За девочек из балетной школы грозит всего лишь отставка, а пленочка в кармане… это попахивает трибуналом.

Трубка хранила ледяное молчание.

— Я, конечно, готов нарушить… ради вас, разумеется, но… где гарантия, что?..

— Хе-хе-хе, старина! А где гарантия, что сведения о твоих увлечениях балеринками не просочатся выше? Считай это одолжением мне, мне лично. Только сделай все своими руками.

— Слушаюсь, шеф!

Начальник архива торопливо сбежал в подвал: руки его все еще дрожали, но фотоаппарат птичкой порхал над листами досье; кажется, на сей раз пронесло; правда, он в руках Тхора, но и Тхор у него в руках; а главное, теперь он обязан, просто обязан поехать в «Лебединую песню». И никакие силы его не остановят — пусть хоть все военное министерство встанет стеной.

В машине он глянул на себя в зеркало — усы торчали молодцевато и задорно, как и полагается усам мужчины, привыкшего одерживать славные победы над очаровательными представительницами прекрасного пола…

Все обошлась наилучшим образом. И свидание прошло хорошо, и пленочку инвалиду удалось передать незаметно, и настроение было отменное. Только вот к концу дня опять позвонил Тхор.

— Салют, старина!

— Слушаю вас, шеф. Все в порядке?

— В каком смысле? — В голосе Тхора прозвучало неподдельное изумление. Вопрос и в самом деле был задан некстати. — Приготовь-ка мне досье NВ-140-462, я сейчас заеду.

— Опять?! — вырвалось у начальника архива. — А как же пленочка?

— Что вы там мелете? Какая еще пленочка?!

Сердце старого служаки ушло в пятки. Вот так влип! Это же был не Тхор! Тхор не мог по телефону назвать имя Климмера. Никогда! Тхор назвал бы шифр, как сейчас! А он-то, он, старый армейский башмак, настолько потерял разум из-за этого свидания, что поверил! Но голос… голос был похож. Да, только похож. Надо выкрутиться. Надо взять себя в руки и выкрутиться…

— Я, м-м-м… имею в виду… может быть, переснять досье на пленочку? Для удобства…

— Что?!! Вы рехнулись?! — Когда Тхор переходил на «вы», ничего доброго ждать не следовало. — Сидеть у себя в кабинете! Никуда не выходить. Сейчас разберемся.

Все. Мышеловка захлопнулась. Начальник архива достал пистолет, проверил, заряжен ли, и сунул в брючный карман. Кажется, это был его последний… как это выразился Тхор?.. то есть не Тхор, а тот, кто выдал себя за Тхора… Па-де-де…

Человек, носивший шифрованное имя РД-1, с самого начала, когда принял этот сверхсекретный институт, провидел свой последний день. Знал, что никакая сверхбдительная охрана, никакая автоматика не помогут; рано или поздно из-за портьеры в его кабинете выйдет черный человек, тускло блеснет дульный срез пистолета и булькнет выстрел, которого он уже не услышит. Вопрос был, в сущности, только в том, «рано или поздно?».

После вечернего кофе он сидел в кабинете, склонившись над таблицами и подперев сухощавой рукой клевавшуюся набок непропорционально тяжелую, зеркально выбритую голову. Эти вечерние часы он сумел отвоевать у институтской суеты, передряг и экспериментов — для чистой науки. Это были его лучшие часы.

И когда, уже втянувшись в работу, РД-1 обернулся и увидел того самого человека, он нисколько не удивился. Как и следовало ожидать, человек был одет во все черное. Правда, он не вышел из-за портьеры, а сидел в кресле у окна, да и пистолета не было видно, но едва ли это что-либо меняло. РД-1 не удивился и не испугался, лишь пожалел, что произошло это все-таки слишком рано. Как раз в тот момент, когда он стоял на пороге важного открытия. Впрочем, осадил он себя, он всю жизнь стоял на пороге нового важного открытия, то одного, то другого, и террористам или как их там… повстанцам пришлось бы долго ждать, чтобы не оборвать своим выстрелом никакого открытия.

Человек в черном встал, подошел поближе и чинно поклонился. РД-1 еще никогда не видел такого вежливого террориста и поэтому так же молча поклонился в ответ.