Ничейный космос - [92]

Но страшно было оказаться там, где все прекрасно, где нет бедности, где образование доступно каждому, а средний уровень интеллекта — гений. Земная цивилизация распрощалась со старением, здесь красота давалась при рождении по умолчанию. Я нигде не встречала женщин с плоской грудью и мужчин с маленьким членом. Люди не умирали от ударов и сердечных приступов… они вообще больше не умирали.

Какое-то время все казалось чудесным. Я путешествовала, наслаждалась обществом, радовалась, напивалась, помогала сыну разрабатывать новые стратегии в торговой политике.

Я вновь посетила Флоренцию, прошлась по галерее Уффици, где уже не мешались толпы бубнящих туристов. Во всех венецианских барах и отелях, оказывается, установили сверкающие чистотой туалеты. Парижские официанты поразили меня тактом и обходительностью. В Нью-Йорке, жизнь, как ни странно, текла размеренно, без суеты. На Среднем Западе процветали кафе и рестораны, в меню которых изумительный капучино и различные блюда для гурманов.

В Индии я не увидела ни одного попрошайки. В Санкт-Петербурге рестораны удивили сервисом и кухней высшего разряда. От преступности, загрязнения, перенаселенности, невежественности и следа не осталось. Визы отменили, и путешествия стали доступны для всех. Одевались люди достойно и со вкусом, и при этом никто не повторялся. Чаще стали заключаться межрасовые браки.

Все, что я так не любила в родной планете, пропало. Меня теперь окружали веселые, остроумные люди. После стерильной, одинокой жизни на Ребусе я наконец обрела достойное общество.

Лучшего и пожелать было нельзя!

Питер всегда находил время побыть со мной. Раз в неделю мы ужинали вместе, и он заказывал для меня новые сорта вин. Я все больше узнавала о его удивительных приключениях на планете Меконий — Питер оказался превосходным рассказчиком. Он всячески старался мне угодить. Буквально всеми силами. Из кожи вон лез.

Он прочел все статьи обо мне, скопировал и прослушал черновики моих мемуаров, приобрел все мои книги (хоть и признался, что читать их тяжеловато). Питер знакомил со мной всех своих девушек, спрашивал мое мнение по поводу советов помощников, давал просматривать записи совещаний. Навалил на меня столько… позволив тем самым влиять на себя.

Ему нравилось слушать о психических «бомбах». Он поражался, как при помощи одной только лести и техники раздувания эго из человека можно слепить новую личность.

Питер так нуждался во мне. Нагружал, нагружал, нагружал меня заботами… но ведь здорово было наконец побыть матерью для родного сына.

Однако вскоре я утомилась, пресытившись идеальным миром и людьми, безупречностью их поведения. Мне надоели удовольствия, прекрасная архитектура и роскошные наряды.

Мне стало не хватать анархии, пошлости, уродства. Захотелось, чтобы хоть раз общественный транспорт пришел с опозданием, чтобы официант пролил на меня кофе, при этом не извинившись, чтобы кто-нибудь пихнул меня локтем на улице, а я бы крикнула в ответ: «Смотри, куда прешь!». Хотелось мусора во дворе, кислого вина, несварения и запора по утрам, и чтобы машина ломалась, чтобы все вокруг психовали и просили потом прощения, чтобы устриц подавали с песком… Как я соскучилась по старому доброму прошлому.

Прожив век в совершенном и абсолютно сбалансированном мире, я снова захотела стать ничтожной и одинокой.

Питера мои мысли ошеломили. Он чуть не впал в истерику, но я все равно упросила его построить мне солнечную яхту.

Сама мысль о расставании со мной убивала Питера. Мы так сблизились за то время, что я пробыла с ним на Земле. Сын подарил мне любовь, доброту, уважение, достаток — все самое лучшее. Он даже создал для меня удаленный компьютер и имплантируемый чип постоянного доступа к нему — ко всем данным, знаниям и мудрости человечества. Точно такой же искусственный интеллект — гибкую, саморазвивающуюся имитацию личности — он сделал и для себя.

Да, мне понравилось быть богиней, матерью императора. Но решение было принято.

В прощальную ночь мы с Питером сели на самолет и отправились в Рио-де-Жанейро, где ужинали в ресторане лучшего городского отеля. В небе светила полная луна, южная ночь благоухала; оркестр играл сальсу и румбу. Мы с сыном рассказывали друг другу о своих лучших пассиях, делились впечатлениями за последние сто лет.

Потом мы распрощались, и через два дня меня вывезли на орбиту. Там я ступила на борт новенькой солнечной яхты, ознакомилась с управлением и подстроила его под себя. В голове включился чип-передатчик — и ошеломил меня своей мощью. Он на порядки превосходил устройства, которыми я пользовалась раньше. Моргнешь — и на сетчатку проецируется звездный атлас, лети куда хочешь; не успеешь скомандовать, а в голове уже звучит нужная музыка, читается книга, показывается картина, здание… все.

Однако этой мошной машине я задала параметры мягкой, обходительной личности (ведь у меня комплекс неполноценности, я в себе не уверена).

Наконец я подняла парус, включила двигатель на ионной тяге и покинула пределы Солнечной.

Мне вдруг захотелось выйти в открытый космос. Противиться порыву я не стала и, надев скафандр, на страховочном тросе выбралась через шлюз. Смотрела, как уходит вдаль родная планета, а в ушах у меня звучала четырнадцатая симфония Пьетро Мачана — резонанс колокольного звона наполнял тело, и казалось, будто я вознеслась на Небо, где сижу одесную Господа Бога.