Ничейный космос - [37]

— Нет-нет-нет, — затараторил Андрей. — Ни в коем случае… я просто слегка растерялся. У меня жизни никогда ничего подобного не происходило. Разве что в Риме, когда я нарушил режим: выскользнул из отеля посреди ночи, добежал до «Макдоналдса» и съел там целый бургер. Представляете — бургер! В «Маке»!

Андрей сильно умалял свои достоинства. С моей стороны правильно было бы рассмеяться — тихо, но одобрительно. Я и рассмеялась. Тихо и одобрительно.

— Я как пустое место, — продолжал Андрей. — Ничего в жизни не сделал.

— Вы герой! — запротестовала я. — Побеждали на Играх, побивали рекорды, основали школы, занимаетесь благотворительностью. На вас разве что только не молятся.

— Да, но вы круче. Я ведь не брал никого за задницу, не бил по яйцам, не пришивал…

— Так и я не пришивала! — рассмеялась я.

— Вы убивали людей чужими руками, подстраивали стечения обстоятельств.

— О да, помню, как одному турецкому наркодилеру мы подсыпали в еду средство, вызывающее импотенцию. Так он потом застрелился у себя в гараже. Эффектная получилась уловка.

— Вы такая… офигительно…

— Злая?

— Умудренная жизнью. Опасная. — Глаза у Андрея заблестели. — И сексуальная.

Момент был фантастический. Фантастический в прямом смысле, ведь я по-прежнему оставалась университетской мышкой-лаборанткой, которая на вечеринках от смущения чуть не падала в обморок и с ужасом думала, что жизнь проходит мимо. Но если честно, кое в чем Андрей оказался прав: в свое время я таки надрала задницу одному серьезному типу.

— Давайте же приступим к еде. — Подали ужин. Я, оказывается, заказала не отбивные, а рыбу. Черт, а ведь нацелилась на баранину!

А вот Андрей как раз ее и заказал.

— Не хочу рыбу, — заявила я с неприкрытой грубостью в голосе. Андрей, не думая, поменялся со мной тарелками — будто с давней любовницей. — Как вам рыба? — спросила я через некоторое время.

— Сухая, отдает плесенью. Несъедобная, в общем. А баранина?

— Она… м-м, просто тает во рту.

Я тупо улыбнулась, чувствуя, как заливаюсь краской. Андрей рассмеялся.

— Вообще-то рыба очень даже ничего, — сказал он. — Закажем еще вина?

— Боюсь, меня потом будет мучить похмелье…

— Вот, возьмите. — Я передала ему пару таблеток и сама приняла такую же. — Это не совсем лекарство, просто препарат, стимулирующий каталитическую реакцию. Тело само избавит себя от похмелья.

Андрей щелкнул пальцами, подзывая официанта. Когда тот обернулся, Андрей указал на опустевшую бутылку вина.

— И все равно, не стоит мне злоупотреблять спиртным, — заметил Андрей, отпивая из бокала.

— Отчего же?

— Ну… — Тут уже покраснел он. — А, вы считаете цыплят, верно?

— Цыплят?

— Собираетесь трахнуть меня.

Ну конечно. Вот и славно. Уж с вялостью-то я справлюсь.

— А вы неплохо говорите по-русски, — похвалил Андрей.

— Говорят, я выражаюсь чересчур правильно. Слишком ровно, будто языком Достоевского.

— Это, кажется, писатель, да?

— Тебя еще многому предстоит научить.

В ту же ночь мы занялись сексом.

По правде говоря, Андрей действительно перепил — боевой готовности достиг не сразу. Потом тоже были проблемы, но от этого все только казалось забавней.

Тело Андрея напоминало скульптуру, высеченную из мрамора. Я огладила, ощупала каждый мускул, особенно руки — такие нечеловечески сильные. Когда Андрей наконец дошел до кондиции, я кончила целых шесть раз.

Затем Андрей отрубился.

Мне прямо не верилось: такой парень, сексапил в чистом виде, и весь мой.

Что он во мне нашел?

Я называла это «Секс и Смерть»

В молодости я выучилась карате у одного сэнсэя, который обустроил свое до-дзё в здании бывшей фабрики по производству мрамора. Через его школу прошли целые поколения мальчишек из Южного Лондона. Сэнсэй Эдди обучал своей философии: смеси восточного мистицизма и уличной смекалки. Сам он происходил из семьи грабителей, еще в молодости отмотал срок, а по выходе из тюрьмы заделался убежденным каратекой, вегетарианцем и аскетом. Стал одним из виднейших мастеров контроля тела и разума.

Эдди лбом крушил ледяные блоки. Мог правой рукой поймать муху в полете и выпустить ее из левой. Эдди стукнуло уже шестьдесят, когда он взял меня в ученицы. Без препаратов и курсов омоложения он сохранил силу, скорость и способность сосредотачиваться. Организм у него работал как у двадцатилетнего.

Эдди научил меня технике остановки сердца ударом ладони в грудь. Такой прием вовсе не подразумевает убийство, но используется как вспомогательное средство при медитации. Эдди продемонстрировал его на мне: ударил в грудь, и на десять долгих-долгих секунд я умерла; душа будто отделилась от тела, в ушах бурной рекой зашумела кровь… Эдди ударил меня еще раз, и сердце снова пошло.

Проделывать подобные фокусы с женщиной, некогда перенесшей сердечный приступ, жутко опасно. Однако вера Эдди в собственные силы и мою гибкость тронула меня. К тому же выяснилось, что мои тело и сознание упрямо не желают высвобождать ци. Вот и пришлось Эдди таким изощренным способом доказывать мне истинную — преходящую — суть бытия.

На втором свидании у нас с Андреем по части секса ничего не вышло. Я удивилась. А потом испугалась — так он был зол на себя, так беспомощен.