Ничей дом - [3]

В отдалении, из-за третьей фермы, возник озирающийся Глеб со своей пушкой. Я привстал на цыпочки и помахал ему. Глеб весьма неловко поднял руку, и бурьян рядом вспыхнул, треща и воняя. Я прыгаю за широкую стальную балку и откатываюсь в сторону. Надо мной вспыхивает огненный шар, по балке ползет расплавленный металл.

— Идиот, прекрати, это же я!..

Горят заросли. Третий залп сносит боковые крепления фермы. Я лежу в луже, вспоминая всех Глебовых родственников до седьмого колена. Отсюда отлично видна его голова и кусок плеча в облезлой куртке. Отлично видна. В прорезь прицела моего пистолета, удобного, с длинным стволом и окошечком над ребристой…

Мордой в лужу. Тупой, жаждущей крови мордой в холодную вонючую лужу, пока один вид спускового крючка не начинает вызывать у меня тошноту. Это же Глеб! Я ж с ним водку пил! Я же…

Ползу в обход. Куртку и брюки после всего придется выбросить, руки обросли липкой грязной коркой, шнурок на левом ботинке норовит развязаться. Неврастеник чертов!

Осторожно высовываюсь из-за очередной балки. Вот он, скотина, стоит в пол-оборота ко мне. Кладу оружие на балку, дабы не войти во искушение, и тихо встаю. Глеб меня не видит, я захожу сзади, один шаг, другой — и тут какая-то железяка радостно звякает у меня под ногами. С перепугу я опережаю обернувшегося Глеба, его секс-бластер летит в бурьян, и мы лихо шлепаемся навзничь. В следующий момент я слышу хриплое шипение, переворачиваюсь на спину и обнаруживаю над нами, метрах этак в пяти, малосимпатичную оскаленную слюнявую пасть с вызывающими уважение зубками.

Вообще-то на реакцию я не… Какая, к черту, реакция, когда все слова, которые я собирался выпалить Глебу, застряли у меня в глотке. Я поперхнулся и закрыл лицо руками. Или просто схватился за голову. Глеб привстал, и из его сжатого маленького кулака ударил тонкий прямой луч. Морда лопнула, заходясь истошным ревом, сверху хлынула густая болотная жижа, и я наконец-то потерял сознание…

— Рыжий, ты в порядке?

— Да-да, — забормотал я, не открывая глаз, — да, сейчас, ты его сжег, Глебушка, сжег, чтоб ты… жил сто лет, сжег все-таки…

— Сжег, сжег, сам дурак. Бери шинель, пошли домой. А где твоя пушка?

— Там, на балке лежит.

— А зачем ты ее там оставил?

— Чтоб тебя ненароком не спалить.

На лице Глеба отразилось такое детское искреннее недоумение и обида, что остальные пункты моей речи испарились сами собой. Я опустил глаза на до сих пор сжатый кулак Глеба, Глеб проследил мой взгляд и медленно разжал пальцы. На ладони лежала старенькая, хорошо мне знакомая газовая зажигалка. Так. Раз в сто лет и зажигалки стреляют. Газовые.

— Знаешь что, пошли-ка к нашим. Может, и дойдем.

Дошли на удивление тихо. Видимо, наш лимит был исчерпан. В окне второго этажа маячил злобный Андрюша со здоровенной автоматической винтовкой на плече. «Вооружились, — подумал я, — решили ребята — пробьемся штыками…»

— Они тут стреляли, — заметил вдруг Глеб, до того подавленно молчавший. — Вон пятно выжженное. И пролом новый в стене. Даже два.

Андрей в окне лихо клацнул затвором.

— Стой, кто идет?

— Очки поправь. Мы с Глебом.

— Стойте, где стоите.

— Ты что, сдурел?! Может, ты еще и стрелять будешь?!

— Сунетесь — буду. Обязательно.

— !..

— А какого черта вы сами в нас палить начали?!

— Мы? Когда?..

— Да минут десять назад.

Мы тупо уставились на имевшие место в фасаде дома рваные дыры с загнутыми обгорелыми краями.

— Двойники, — тихо сказал Глеб. — Марионетки.

Из одной дыры высунулся всклокоченный Олег.

— Пусть идут, — сказал он Андрею и снова исчез.

Андрей поднял свое орудие и направил на нас. Смею заверить, довольно точно. Сунув свое оружие за пояс и подняв, как дураки, руки, мы направились к дому. В дверях нас поджидали девочки.

— Все в порядке, — радостно завизжали они, — это Рыжий с Глебом, тихие, больше не стреляют…

Сверху спустился Олег. Из-за спины у него на метр высовывался длинный самурайский меч в лаковых ножнах с иероглифами. Пусти козла в огород… Он и раньше был помешан на всякой восточной экзотике.

— Ты бы лучше танк сочинил, — проворчал я. — На кой тебе меч?

— На стенку повешу. Когда вернемся, — хладнокровно заявил новоявленный самурай. — Рассказывайте.

Глеб почти ничего не помнил, и говорить пришлось мне. И про пальбу, и про монстра. И про стреляющую зажигалку. К концу моего сбивчивого изложения Олег, до того расхаживавший по комнате и грызший ногти, резко остановился.

— Ша, урки! Есть версия. Как вам нравиться идея теста? Теста на агрессивность. Или что-нибудь в этом роде…

— А попроще нельзя? — взмолилась Кристина.

— Можно и попроще. Понимаете, в нас всех сидит страх. И во всех разный. Я, например, не люблю червяков, а Броня, допустим, червяков обожает, но боится вампиров. («Я не боюсь вампиров!» — запротестовала было Броня, но ей сунули новое яблоко, и протест был аннулирован.) Рыжий от вампиров без ума, сам на упыря смахивает, а драки на улице может испугаться. И со страха полезет воевать. Это все страх личный. А когда мы вместе, то появляется страх коллективный. Этакий синдром толпы. И он многое способен продиктовать…

А теперь смотрите. Толпе подкидывают движущийся отвратительный мазут. Скорее всего, неодушевленный, но кто об этом думал?! Общий страх дает посылку — спастись! — и результат не замедлил сказаться. Рыжий спалил врага подвернувшимся лазером. Страх потребовал оружия, это доминанта любого страха — и оружие появилось.