Ничем не интересуюсь, но всё знаю - [12]

Лужков объявил: «Я не люблю жлобов».

Народ вышел с плакатами: «Мы не жлобы», «Жлобы не мы». Их возглавлял молодой белокурый Кучерена.

Лужков обернулся к нему и спросил:

– А тебе-то какое дело? Какая тебе разница?

– Людей жалко, – простодушно ответил Кучерена.

С тех пор он мил моему сердцу.

Цивин и Дрожжина явились на передачу заметно похудевшие. Это их украшало.

В студии, как всегда, стоял хай, все перебивали друг друга. Малахов это любит. Видимо, хай – его фирменный знак: близко к жизни. Орут до хрипоты, перебивают друг друга, ничего не понятно. Такое впечатление, что некоторые скандалисты наняты за деньги, получают горловые. Они стараются до хрипоты, хочется засунуть им в рот кухонное полотенце.

Тем не менее в этом хаосе Кучерена разгреб себе пространство и доходчиво объяснил: невозможно назначить суд, поскольку Гитана Аркадьевна (жена Баталова) не идет ни на какие контакты. Ничего не подписывает. Никому не верит.

Однако Кучерена найдет выход. На то он и Кучерена.

Цивин держит слово с багровым лицом. Жилы надулись от напряжения. Как бы его не хватил удар прямо в студии.

Дрожжина сидела, аристократически бледна. Выделялись глаза, активно накрашенные, буквально японская маска. Она всплакнула, намекнула на плохой анализ крови – угроза рака. Дрожжина – актриса, но здесь она не играла. Действительно, неприятно, когда тебя шельмуют на всю страну и ты сидишь по уши в человеческом презрении. Невозможно выйти из дома. Могут плюнуть в лицо. И все из-за полоумной Гитаны.

Я пришла к выводу. Правда – посередине. Цивин и Дрожжина не такие уж отпетые мошенники, какими их выставили. Но нет дыма без огня. К ним много вопросов. Кучерена разберется.

Что касается Гитаны – все очень просто. Человек – не черепаха, триста лет не живет. Гитане восемьдесят шесть, немало. Пора подумать: на кого оставить свою дочь в инвалидном кресле?

Гитана боится ошибиться. Можно понять: Маша – беспомощна, а вокруг плотным кольцом сидят шакалы и ждут добычи.

Жизнь груба и равнодушна. И никому ни до кого нет дела. Только слова.

Гитана это хорошо знает. Хитро заточенным людям Гитана не по зубам.

Еще одно спорное наследство – Людмилы Гурченко.

Людмила Марковна умирать не собиралась, поэтому завещания не оставила.

Наследники первой очереди: муж – продюсер Сенин и дочь – Мария Королева, медсестра.

Судиться они не стали. Решили разделить наследство полюбовно. Я не вдавалась в подробности наследства, но знаю, что раздел был мучительным. Каждый хотел оттянуть себе кусок побольше.

После смерти Людмилы Марковны Малахов пригласил Машу на передачу «Пусть говорят».

Миру предстала пятидесятилетняя женщина, абсолютно неухоженная. Во рту не хватало половины зубов, под глазами мешки тяжело пьющего человека. От матери – ничего. Чувствовалось – ей нет до себя никакого дела, в отличие от Людмилы Марковны.

Примадонна получила от природы тончайшую талию – сорок восемь сантиметров – и прекрасные глаза.

Время шло и несло свои разрушения. Людмила сражалась со временем, как тореадор с быком. Она не допускала следов увядания, делала постоянные подтяжки. Эти подтяжки давали свои осложнения, мышцы уже не держали веки, но Людмила до конца оставалась примадонной и даже в гробу лежала как дорогая кукла. Ей сделал лицо первоклассный стилист, поклонник Людмилы Марковны. Видимо, они договорились заранее.

Внешность для актрисы – средство выражения. Это ее инструмент. А Людмила Гурченко – актриса милостью божией. Отец звал ее Богинечка. И был прав. Самым любимым мужчиной Людмилы Гурченко был ее отец. После смерти отца Людмила серьезным образом носилась с идеей воскрешения. Она хотела его воскресить.

Вернемся к передаче «Пусть говорят». Маше предложили спеть песню из «Карнавальной ночи». Согласилась. Поет мимо нот.

Мария Королева – ни в мать, ни в отца. Может быть, глаза Бориса, но трудно разобраться в чертах пьющего человека.

Я знала ее отца Бориса Андроникашвили. Мы одновременно учились в Институте кинематографии на сценарном. На разных курсах.

Люся Гурченко, юная и прекрасная, впервые увидела Бориса в столовой. Он вошел, и Люся уронила поднос с тарелками. Это был солнечный удар. Борис и в самом деле законченный красавец. В нем две крови: грузинская и немецкая. Его мать – грузинская княжна, отец – знаменитый писатель Борис Пильняк, расстрелянный в тридцать восьмом году. Ему было тогда сорок два года. Причина ареста: шпионаж в пользу Японии. В те времена такое обвинение было в порядке вещей.

Я не могу себе представить, что чувствовал человек в расцвете сил, когда его волокли на расстрел. Понимать, что умираешь, и не понимать – за что.

Какие страшные годы выпали нашим молодым родителям.

Грузинская княжна отправила маленького сына к своей матери, в Тбилиси, спрятала его под фамилией Андроникашвили. Носить фамилию отца было опасно. Красота обоих родителей передалась ребенку и умножилась. Борис красавец. Девушки висели на нем гроздями. Юная Люся Гурченко увидела и сгорела. Ее предупреждали: не верь, не смей, но любовь зла. Люсе казалось: с другими он один, а с ней будет совершенно другой. У них все будет иначе.

Но иначе не получилось. После «Карнавальной ночи» Гурченко была нарасхват. Она колесила по стране с концертами, уставала, зарабатывала. А Борис ничего не делал. Сидел на ее шее, жил за ее счет. В пишущую машинку был вставлен чистый лист, и на нем красовалась одна-единственная фраза: «По дороге шел человек». А что за человек, куда шел и зачем? Все это оставалось невыясненным.