«Ничего особенного», – сказал кот - [96]

Когда мы пришли домой, Метресса забрала у нас маски и пожелала нам спокойной ночи.

Мы с сестрой отправились в спальню и уснули, крепко обнявшись – впервые за последний год, если не больше. Утром тетушки Амели в доме не оказалось, и наше формальное образование закончилось навсегда.

Как я уже говорила, прошлой ночью я вернулась в мою старую спальню. Не сразу я поняла, что это был сон. Лишь оглянувшись в поисках Сьюзен и обнаружив лишь пыль и воспоминания, я сообразила, что после моего детства прошло уже очень много лет. И все же, как это бывает в сновидениях, мною владело ощущение, будто весь мир пребывает на пороге серьезной перемены.

– Теперь ты знаешь, что делать, – прозвучал скрежещущий голос. – Ведь знаешь, дочка?

Я повернулась и не увидела волчицу. Тем не менее я точно знала, что она здесь.

– Что, уже пора? – спросила я.

Она ничего не ответила. Но само ее молчание было вполне красноречиво.

Я ухмыльнулась, потому что сообразила наконец-то, где волчица пряталась все это время.

Не столько проснувшись, сколько прихватив свое пребывание во сне в бодрствующий мир, я выбралась из постели и направилась через холл в спальню мужа. Затем я посетила детскую, где спали мои двое сыновей-близнецов. И, наконец, я вышла на темные ночные улицы искать сестру.

Ночь уже подходит к концу, и нам необходимо поспешить, чтобы закончить начатое. На рассвете мы покинем города и вернемся в болота и леса, пещеры и холмы, откуда люди изгнали нас, чтобы возобновить свои надолго прерванные жизни. Я скинула шкуру и бреду по улицам Порт-Мимизона нагишом. В окружающих меня тенях я чувствую многих других, кто некогда побывал человеком, и истово молюсь, чтобы нас оказалось достаточно для нашей цели. Где-то в глубине своего сознания я гадаю, реально ли все это, или я погрузилась в пропасть безумия. Но это не так уж и важно. Я должна сделать дело.

Я высвободила волчицу из ее потайного убежища, и теперь ее морда в крови.

Только… почему мир пропитан этим запахом? Парусины и горького трюфеля.

Дом сновидений

– Тебе случалось когда-нибудь убить человека? – спросил бродяга.

– Это не предмет для обсуждения, – ответил его собеседник.

– Лично я убил пятерых. Это не так уж много. Но двоих я убил голыми руками, что, уверяю тебя, совсем не просто.

– Не сомневаюсь.

– Но сам-то не знаешь?

Второй бродяга промолчал. Они брели по промерзшим немецким полям. Зима почти так же сурово обошлась с окружающей местностью, как война – с землями на востоке. Она испортила дороги, и разрушила мосты, и сломала крыши, и если в этих полях и имелось какое-нибудь жилье, оно было погребено под ледяными покрывалами. Стерня под ногами хрустела, как стеклянная, сильно затрудняя ходьбу. Но главные дороги были забиты беженцами, а поскольку двое бродяг двигались в противоположном направлении, к фронту, то идти по ним означало бы привлекать к себе совершенно ненужное внимание.

– Риттер! – сказал первый бродяга.

– М-м-м?

– Ты помнишь инструкции?

Риттер остановился:

– Конечно. А ты?

– О, конечно, помню. Только не верю я больше в них. Мы идем уже столько времени, что вся жизнь представляется мне сном. Иной раз я даже не могу вспомнить, куда мы направляемся. – Риттер ничего не сказал, и его спутник отвернулся. – Давай-ка не будем торчать здесь, на открытом месте, а то как бы казаки не заметили.

Они двинулись дальше. Торчавшее далеко впереди облетевшее дерево, немного разбавлявшее однообразный пейзаж, медленно двигалось им навстречу, а потом стало так же медленно уползать назад.

– Риттер?

– А?

– Я называю тебя по имени, как подобает доброму товарищу. Почему ты не обращаешься ко мне так же?

Риттер снова остановился.

– Хороший вопрос, – сказал он. – Просто отличный! – В его голосе прорезался гнев. – Дай-ка я сам спрошу тебя кое о чем. Почему ты не знаешь ни нашего задания, ни нашего места назначения, ни даже своего имени? Почему все так тихо и спокойно? Почему мои ноги совершенно не устали от такого длинного перехода? Почему небо так похоже на оштукатуренный потолок? Почему я не могу запомнить черты твоего лица? Почему ты не высокий, не маленький, не толстый, не тощий, не рыжий, не белесый? Вообще кто ты такой и какую игру ведешь со мною?

Никогда не следует произносить слово «сон» – сказал женский голос.

Дело не в этом. Когда я попытался выяснить, кто такой его спутник, что-то назвало меня самозванцем.

Как бы там ни было, этот сеанс окончен.

Все почернело.

Очнувшись, Риттер обнаружил, что лежит под толстым пуховым одеялом в спальне с желтыми стенами и зеленым бордюром, с расписанным цветами кувшином на умывальном столике и полузакрытым занавесками окном, за котором лежал зимний пейзаж. Около окна, глядя на улицу, стоял, сложив руки за спиной, приземистый мужчина с такими широкими плечами, каких он никогда не видел ни у одного представителя рода человеческого. В деревянном кресле сидела старуха с пяльцами в руках и вышивала мелкими стежками, заканчивая каждый из них резким рывком.

– Где я? – спросил Риттер, чувствуя в голове тупую боль.

– В безопасном месте, – с улыбкой сказал, повернувшись, мужчина. Лицо его оказалось круглым и добродушным. Глядя на него, хотелось ему верить. – Среди друзей.