Ни закона, ни жалости - [58]

Глава четвертая

1

Генералу я позвонил по дороге к госпиталю. Доложил ситуацию.

– Плохо, что никого не удалось захватить. А тот, что с биноклем лежал? Что за тип?

– Не знаю. Времени, чтобы рассмотреть его, не было – мы сразу бросились в преследование. Мне самому следственную бригаду вызывать, или вы направите?

– Я направлю. И сам приеду. Машину попробуем блокировать на дороге, но, скорее всего, это ничего не даст. Он наверняка уже бросил ее в паре кварталов от вас. Обычное дело…

– Вы, возможно, окажетесь на месте раньше меня. Я сначала в госпиталь.

– Потери большие?

– Один контужен, другой повредил ногу. В ангаре у старшего лейтенанта Солодова пробито осколком бедро; но ему, наверное, уже вызвали врачей. Предполагаю, что капитана Поповского с контузией головы оставят в госпитале. Капитан Волоколамов на своих ногах ходит, хотя хромает. Думаю, останется в строю. Он мне нужен в дельталете и понимает это. На дельтаплане с больной ногой он летать не смог бы, а на мотодельтаплане главное, чтобы руки были целы. А так, если даже в гипс запеленают, мы можем его на руках донести до тележки. Сам дельталет, кажется, осколками не поврежден. Но я только мельком посмотрел. Тщательный осмотр проведу по возвращении.

– Волоколамов – это твой напарник?

– Так точно.

– Не подставляй его.

– Ни его, ни кого-то другого, товарищ генерал. Это у нас оформлено в качестве негласного закона. Прочно сидит в подсознании каждого. Вообще в сегодняшнем деле потери для нас, признаю свою вину, неприлично велики.

– У противника потери больше, – попытался поддержать меня генерал, но я в костылях не нуждался, поскольку всегда хорошо понимал непредсказуемую силу обстоятельств.

– Так точно, товарищ генерал. Я еду в госпиталь. Если прибудете на место раньше нас, попробуйте успокоить коменданта. Бандит угнал машину, и мы для оперативного преследования вынуждены были поступить так же. К тому же наш «КамАЗ» теперь слегка побит… Не знаю, в каком состоянии будет первая машина.

Генерал выдержал паузу, и я слышал, что он с кем-то разговаривает.

– В плохом состоянии, – сразу вернулся он к продолжению разговора. – Мне сейчас доложили: машину нашли. Бандит бросил в двигатель гранату. «КамАЗ», слава богу, не загорелся, но подлежит серьезному ремонту.

– Значит, мы теперь «без колес»…

– Я смогу выделить вам БМП.

– Одной мало, не поместимся полным составом.

– Хорошо. Я поищу еще одну машину. И с комендантом поговорю. Поезжай в госпиталь.

– Уже едем…

* * *

В госпитале я сам разговаривал с дежурным хирургом.

– Капитана Поповского, если есть необходимость, могу оставить для лечения у вас. А вот капитана Волоколамова попрошу выдать мне на руки в любом состоянии. Он нужен мне для проведения важной боевой операции, где его нога не будет задействована. Главное, чтобы руки работали.

Хирург скривил физиономию и почесал нос.

– Обещать ничего не могу. Дайте хотя бы осмотр провести.

Результатов осмотра я дожидался в приемном покое, капитан Казионов остался в машине. Я попросил у медсестры пару листов чистой бумаги и успел написать рапорт о проведении ночной засады, чтобы потом не терять время на бумажную волокиту, поскольку дело приближалось к утру, а утром я планировал провести первый разведывательный полет.

Ждать пришлось долго, потому что в госпитале не было дежурного специалиста-томографиста, его вызывали из дома. Я уже написал рапорт и убрал его в планшет; успел бы еще три рапорта написать, когда вышел дежурный хирург, все так же почесывая нос.

– Я бы, честно говоря, оставил в госпитале и того, и другого. У капитана Поповского сотрясение мозга и трещина в большом плечевом бугре. Повезло. Большой плечевой бугор часто просто отрывается, и тогда была бы необходима операция. Но и в этом случае ему предписан постельный режим и полный покой. У второго… Как его…

– Капитан Волоколамов.

– Вот-вот… У капитана Волоколамова разрыв мениска. Нога будет в гипсе, сейчас его как раз накладывают. Ему, понятно, тоже необходим покой. Но сам Волоколамов от госпитализации категорически отказывается и даже оформил свой отказ в виде расписки. Можете забрать его. Но попрошу не перегружать его ногу и регулярно приезжать на прием в поликлинику. Я написал ему время приема хирурга. Он знает, когда нужно.

– Не переживайте. Служба у него будет сидячая и с нагрузкой в основном на руки. Когда его можно забрать?

– Минут через десять. Гипсовать закончат, и он выйдет. Мы выделили ему костыль, который я попрошу вернуть, как только купите ему новый в гарнизонной аптеке.

– Спасибо. Привезем сразу, как только купим, – пообещал я.

И тут же вспомнил о другом обещании, данном хозяину двора, в который мы ненароком въехали с помощью суперлубриканта, – произвести ему ремонт разрушенного сарая и забора. А сам ничего об этом генералу не сказал, хотя изначально намеревался. В самом деле, ведь не силами же спецназа вести строительно-ремонтные работы. Но я пообещал себе не забыть поговорить с генералом при скорой очной встрече.

Волоколамов вышел не через десять, а через пятнадцать минут, когда я уже встал, чтобы заглянуть за дверь хирургического кабинета. Не скажу, что костыль, на который опирался капитан, был ему к лицу. Но шел Волоколамов не морщась и для человека, утяжеленного гипсом, достаточно бодро. Я не стал предлагать ему облачаться в бронежилет, который ждал своего владельца на кушетке приемного покоя; забрал его сам, как и автомат. Но и капитана на руки принимать не стал. В мою задачу входило только придержать двойные двери да на лестнице высокого крыльца на всякий случай подстраховать.