Ни за какие сокровища - [13]

Шарм, который источал красивый врач, явно обескуражил отца. Как обычно небритый, в мятой одежде, в присутствии красноречивого, уверенного в себе Мадейского отец, ограничивающийся в ответах невыразительным односложным бормотанием, выглядел очень бледно. Однако в поведении доктора не было и намека на превосходство. Для растерянного отца у него нашелся специальный, деловой и полностью лишенный словесных излишеств стиль речи. Изумленная Эва тайком присматривалась к доктору. Мадейский был настоящим профессионалом. Бартеку очень повезло, что он попал в такие руки.

Доктор отдал несколько распоряжений медсестре, которая должна была сопровождать маленького пациента во время контрольных обследований, и пригласил их в кабинет. Когда они остались одни, доктор сразу перестал шутить, и это обеспокоило Эву. С серьезным выражением лица Мадейский просматривал результаты обследований, полученных во время прошлого визита.

– Не буду заниматься очковтирательством, я здесь не для этого.

Эва замерла. Что хорошего можно ожидать после такого вступления?

– Меня беспокоит состояние сердечных клапанов Бартека. Это может означать наличие проблем, которых раньше не было.

Они наизусть знали список симптомов болезни Бартека – как тех, которые у него были, так и тех, которые могли появиться. С каждым годом он становился все длиннее. Было понятно, что каждое новое осложнение – кроме того, что представляет угрозу для Бартека, – будет связано с ухудшением комфортности его жизни. То есть теперь к комплекту несчастий и боли, с которыми мальчик уже боролся, добавится еще и болезнь сердца. В комнате наступила тишина, прерываемая тяжелым, свистящим дыханием отца. Эва боялась взглянуть на него.

– Пан доктор, что можно сделать? – в конце концов спросила она.

– К сожалению, немного…

– Я не хочу этого слышать! – выкрикнула Эва и удивилась своему порыву. Но именно сейчас в ней что-то взорвалось, протестуя против очередного удара судьбы. – Я не буду спокойно смотреть, как мой брат медленно умирает! Вы должны нам помочь!

Доктор довольно долго присматривался к Эве, которая прижимала руки к груди, словно пытаясь совладать с внезапно открывшейся в ней воинственностью.

– Вы правы. Нужно бороться.

Мадейский сменил тон, и Эва сразу успокоилась. А он начал рассказывать об очередной возможности:

– Несколько месяцев назад в Швеции появилось лекарство, которое дает поразительно хорошие результаты. Евросоюз как раз допустил его к использованию на своей территории. – Мадейский поочередно обращался то к Эве, то к ее отцу. – Препарат содержит вещество, замещающее фермент, отсутствие которого ответственно за болезнь Бартека. Он значительно смягчает протекание болезни, у пациентов восстанавливается значительная часть навыков, а некоторые тягостные симптомы просто исчезают.

Пока доктор говорил, Эва почувствовала, что дистанция между ней и отцом неожиданно исчезла. Она снова могла смотреть ему в глаза, зная, что сейчас они испытывают одинаковые эмоции.

– Пан доктор, это чудесная новость! Мы столько лет ждали чего-то подобного! – воскликнула она, когда Мадейский закончил.

От радости она даже не заметила, что врач, рассказывая об открытии, не проявлял особого энтузиазма.

– Есть одно «но»… – начал он.

Какое еще «но»? После услышанного Эву ничто не пугало.

– Терапия очень дорогая. Национальный фонд здравоохранения пока ее не оплачивает.

– То есть? Какого порядка расходы?

Мадейский опустил глаза, и только сейчас Эва почувствовала беспокойство.

– Примерно полтора миллиона злотых в год.

– Иисус Мария… – раздалось из соседнего кресла.

Эва не могла произнести ни слова. Вдруг резко заболела голова. Девушка уставилась на ярко-зеленую крону клена, ветви которого постукивали в окно кабинета Мадейского. Свежая зелень словно полыхала жизнью и оптимизмом, подтверждающим незыблемость природного цикла, в котором зима непременно сменяется весной. Эва не имела понятия, сколько времени прошло, прежде чем она вернулась к действительности.

Сумма прозвучала космическая! Девушка не могла даже представить, сколько это денег. И они были для ее семьи так же недоступны, как вилла в пятнадцать комнат на Лазурном побережье. Разница лишь в том, что без виллы они могли прекрасно обойтись.

– Я хотел бы сообщить вам только хорошую половину этой новости, – продолжил врач, – но, к сожалению, ситуация выглядит именно так. Сам не знаю, что хуже: знать, что возможности вылечить нет, или знать, что лечение существует, но не иметь возможности им воспользоваться. Эта идиотская наша система… – Мадейский, видимо, был очень взволнован, так как обычно не использовал таких слов при пациентах.

Эва в очередной раз по достоинству оценила его и в глубине души призналась, что доктор выразил ее мысли со стопроцентной точностью.

Нескольких дней в Венжувке хватило, чтобы Эва снова смотрела на Ольштын глазами приезжей – совсем как тогда, когда делала тут первые шаги в качестве студентки. Люди, спешащие по своим делам или, наоборот, ищущие в городском шуме минуту отдыха, стали сейчас для нее приветливым, безопасным, жужжащим на тысячу отзвуков фоном, хоть немного заглушающим навалившиеся проблемы. Отец остался в больнице, дожидаясь, пока закончится обследование Бартека, а она побежала на факультет.