Ни за грош - [4]

Вот где искать обормотов?.. Ха, дружбан у них…

Может, передрались?

Вышел за калитку и призадумался. С чем к Катьке явлюсь? Ни одного козыря на руках. Бэ, мэ?

И решил — а, чего нам. Разведаем.

Перебежал дорогу и по нахалке ткнулся в резную калитку.

7

А дом — офонареть можно. Ладненький, как игрушечный. Под «терем-кафетерем». Видно, с руками ктото живет. С душой сработано. Резьба — закачаешься.

Побарабанил.

Глухо.

Глянул в щелку — бабка по двору ходит. Что-то делает, озабоченная. Корыто у нее деревянное. Не то скребет, не то отстирывает. И виду не подает — глухая тетеря.

— Мамаша! Отопри на минутку! Спросить надо!

Забурчала:

— Какая я тебе мамаша?

Приковыляла — злая, ужас. Брови к носу, а нос вислый. И еще сильно глазами косит.

— Аа, еще один. Нехрист лохматый. Явился!

— Здравствуйте, уважаемая.

— Всех бы туда!

— Куда, бабуня?

— Чертям на съеденье! — тычет — в руках тряпка какая-то, вроде гимнастерка скрученная. — Чтоб духу вашего на земле не было!

Оглянулся:

— Мать моя буфетчица.

Как же сразу-то не заметил?

Отсюда, с этой стороны шоссе, хорошо просматривалось поле за околицей. За полем — плешивый взгорок, а по бокам желтый с прозеленью лес. Видно: что-то случилось. «Скорая» торчит — до пояса. Чумоход, крыша одна. И народ толчется, зеваки.

— Тихо, бабуня. Понял. Не озоруй. И не гляди, как змея из-за пазухи.

— Я тебе погляжу сейчас! Я тебе погляжу!

— Залетный я. Нездешний. Доходчиво объясняю? Проездом, случайно — во, каска, шлем.

Она замахнулась тряпкой.

— Глаза бы вас, чертей, не видали!

— Меня и не было, — он отскочил как ошпаренный. — Доброго здоровьичка. Пока.

8

Краснощекая продавщица, уложив на прилавок груди, распирающие ее белый халат, в охотку судачила с товарками — как раз по интересующему его делу.

— Небось из Жигалова кто.

— Да ну?

— Звери.

— А ты сама-то видела?

— На страсть такую глядеть…

— Вот и я — померла бы от страха.

— Ваня Вострикова рассказывает — одному полбашки отсекли.

— Врешь.

— Да чтоб мне всю жизнь по бехээсам сидеть.

Полюбовавшись на пустой прилавок, Андрей незаметно вышел.

9

По утоптанной дорожке, надвое перерезающей поле, пошагал к лесу. На ходу снял куртку, скатал и засунул под ремень, каску положил между картофельных грядок и приметил место — яркие, чего маячить. Чем ближе подходил, тем сильнее волновался. Вроде не трус, а страх до костей пробирает. Лезет под рубаху, ничем не выгонишь. И ноги как будто идти не хотят.

Поле поджимал, цепляя грядки, подростковый лесок, а левее, как на взгорок поднялся, увидел озерко.

Небольшое, уютное, как бы к лесу ластится. Берега утоптанные, сходы к воде, общипанные редкие кустики — живое, значит, купаются. «Скорая» на дороге.

А милиция — на той стороне, в ложбинке, где трава не повяла. Метрах в сорока — голоса слышно, бригада следственная, фотографируют. А правее, в болотце, что за ложбинкой, глазеют, стоя на кочках я обхватив деревья, пацаны деревенские, женщины в колпаках и фартуках, Наверно, поварихи из дома отдыха. Еще приметный мужик, бородатый, как монах, в старом плаще и зеленой шляпе — похоже, сторож или истопник.

Приманил к себе парня.

— Что тут?

— Убийство, — зашептал. — Двух сразу.

— Женщин?

— Не. Городских, дачников.

— Пенсионеров, что ли?

— Не. Старики летом ездили. И то редко. А как лето кончилось, эти стали. Они с позапрошлого года у Матрены дом откупили, перестроили, ну и ездили. Молодые еще. Один — сын. Может, по двадцать лет только. Или по девятнадцать. Максим, а другой Славка.

Мы у них музыку через забор слушали.

— Клевые записи?

— Класс.

Парень был тупой и крепкий — как лозунг.

— Пойдем поближе посмотрим.

— Не, — замотал нечесаной головой.

— Пойдем, Чего ты?

— Ну их. Что я, совсем, что ли?

— Герой Покойники, они смирные.

— Ага. Вот сам и иди.

— А где третий?

— Чего?

— Мне старуха в магазине сказала. Трое. На «Жигулевиче».

— Слушай больше. Брехня. Машина, точно, стояла.

— Светлая?

— Белая, а по бокам грязная. Не. Двое их. Мы на великах гоняли. В субботу и воскресенье.

— Подсматривать нехорошо.

— Больно надо. У них музыка хорошая.

— А машина? Давно уехала?

— Она разве… уехала?

— Пинкертон. Не заметил?

— Мы на карьерах купались.

— Когда их? Сегодня?

— Ага. Недавно. Вчера мы тут проезжали. Темнело уже. Сторож с собакой гулял, и больше никого.

— Ладно, дай пять.

Парень напрягся и помрачнел.

— Дрожи дальше, — Андрей пожал его потную вялую руку и отошел.

Точно — они. Штаны Максима, клетчатые. Он часто в них ходил. Голова то ли есть, то ли нет, не разглядел. Колеса мешают, люди. Далековато. А может, в выемке так лежит. У Славки колено голое. Лицо, голова — все под коркой кровяной, и трава вокруг грязная, бурая.

Подкрался поближе, но милиционер заметил и отогнал.

— Нельзя. Уходите.

— Сволочи. Кто их?

— Проходи, парень. Нельзя. Уходи отсюда.

— А кто их? Нашли?

— Я кому сказал?

— Ухожу, ухожу.

Пухлая сизая туча, нависая над озером, угрожала дождем.

Небо меркло.

10

В сыром полуподвале, приспособленном под зал занятий атлетической гимнастикой, не выветривался запах нота — хотя фрамуги даже зимой были настежь.

Ребята взмыленные. Севка жал с груди лежа, по блинам — килограммов семьдесят. Молодец. Иван качал на тренажере спину. Лицо его, когда увидел в дверях Андрея, дрогнуло. Выдохнул: