Ни шагу назад! - [11]

 Он оглянулся на расчёт «Максима» который следовал чуть сзади цепи. Пулемётчики на руках переносили через водную преграду тяжеленую штуковину. Снаряд угодил прямо в пулемёт и на середине речки поднялся высокий султан воды. Люди тотчас исчезли под водой, словно там была многометровая глубина.

 - Вперёд, вперёд! – подгонял себя Григорий. - Нужно бежать, тут рано или поздно накроют. 

 Он выбрался из реки и перебежками рванул в сторону деревни. Стену огня и дыма пронизывали тысячи пулемётных трасс и град автоматных очередей. Это подсказало Григорию, что где-то рядом передовая немцев. Справа и чуть впереди блеснули церковные кресты на старенькой колокольне.

 - Один рывок и я у цели, – обрадовался он. - Авось прорвусь…

 Шелехов, передвигаясь по-пластунски, исчез в стене дыма. Попадались ему убитые, но это были не трупы, а бестелесные останки! Пустое обмундирование, без голов, пустые мешки с сапогами, даже без костей! Взрыв бризантного снаряда над головой и человека нет, он уже «без вести пропавший». При взрыве такого снаряда температура достигает двух тысяч градусов и человек испаряется мгновенно.

 - Неужели Аким и его «шестёрки»? – удивился он, на ощупь, наткнувшись на неразлучную троицу. - Таки получили своё…

 Он узнал бывших воров по характерным наколкам на руках, чудом уцелевшим на истерзанных шрапнелью трупах. Когда в сплошном дыму, Григорий окончательно потерял направление движения, он упал на дно глубокой воронки. 

 - Назад не поверну, но и вперёд не полезу. - Решил он, пережидая плотный встречный огонь. - Хотя бы винтовка была…

 Залпы орудий прекратились также внезапно, как и начались. От возникшей тишины Григорию стало ещё больше не по себе.

 - Тихо, как в могиле. – Подумал он и в это самое мгновение услышал знакомый с детства гул копыт. - Неужели наши…

 Он выглянул из своей воронки, на него через поле скакала лава конников. Лихие наездники махали над головами блестящими саблями, и не было для Григория во всём мире картины милее этой.

 - Сейчас наши немцев легко сомнут,  – решил он, радуясь собственному спасению. - Сотни две пошли намётом… Кто остановит такую силу?

 Конная лавина быстро достигла места, где притаился  солдат. Вдруг молоденький всадник, проносящийся мимо, пошатнулся в седле и безвольно свалился на землю. Его видный конь по инерции проскакал несколько метров вперёд, потом резко повернул назад.

 - Вашу мать! – Выругался Григорий, не в силах перенести мгновенного уничтожение десятков людей.

 Он высунул голову над краем ямы и посмотрел в направлении злополучной деревеньки. Навстречу кавалеристам из-за домов вальяжно выехало три танка. Они бойко стреляли на ходу из пушек и поливали из пулемётов беззащитных всадников. Атакующие, будто наткнувшись на железную стену, начали падать с коней. Многие валились вместе с лошадьми, разрезанные пополам пулемётными очередями.

  - Кто же послал вас с сабельками на танки? - Острая злость наполнила его душу.

 Он больше не отдавал себе отчёта в собственных действиях. Григорий выбрался из спасительного углубления, поднял саблю убитого парнишки и встал во весь рост.

 - Не боись. – Он протянул руку коню, понуро стоящему над трупом хозяина. - Хороший, мой, хороший…       

 Гнедой жеребец нервно прядил ушами и косил испуганный глаз на незнакомого человека. Тот неспешно подошёл к коню и погладил его по вытянутой морде. Потом быстро вставил левую ногу в стремя и привычно бросил грузное тело в седло.

 - Давай родимый! – крикнул он и дал ему шенкеля. 

 Жеребец сначала скакнул вбок, пытаясь сбросить наездника, но поняв, что не в силах противится воле всадника, резво поскакал вперёд.

 - Пошёл, пошёл…

 Мимо них проносились оставшиеся в живых конники. Григорий не видел их. Его взгляд упёрся в находящийся в метрах пятидесяти чёрный танк. Тот двигался прямо на него, периодически извергая пламя из короткой пушки. Казак прижался к шее коня, как будто это могло спасти его от голодного свинца. Снаряды перелетали их и рвались в гуще отступающий всадников.

 - Если продержусь десяток метров, попаду в «мёртвую зону»... – понял он.

 Буквально через минуту конь Григория оказался около стального чудовища. Он хорошо видел, как открылся башенный люк, и командир экипажа высунул наружу худое туловище. Немец уселся на край люка, только голова в кожаном шлемофоне торчала над железной крышкой. Офицер прекрасно осознавал беспомощность одинокого кавалериста перед бронированной машиной и весело крикнул:

 - Рус сдавайся!

 - Иди ты! – прошептал Григорий.

 - Nicht schiesen…[1]  

 Командир приказал прекратить огонь и остановил танк. Он почти ласково улыбался, глядя на приближавшегося Григория. Холодное бешенство охватило казака.

 - Хрен тебе на палочке. – Выдохнул он и направил коня буквально впритирку с застывшими гусеницами. 

 Всадник поравнялся с танком по левому борту, и вдруг перекинув саблю в левую руку, встал во весь рост на стременах. Он до упора отклонился влево и одним неуловимым движением выбросил клинок параллельно земле.

 - Попробуй, возьми меня…

 Каким-то чудом сабля попала своим концом в небольшой промежуток между верхом крышки люка, торчащего вертикально и подбородком офицера. Усиленный движением лошади клинок легко срезал вражескую голову. Она, словно мяч запрыгала по угловатым плоскостям танка и упала на землю.