Ни бог, ни царь и не герой - [16]

Мы уже собирались уходить из балагана, когда неожиданно перед нами очутился Петя Гузаков. Михаил обрадовался брату — они любили друг друга, да к тому же Петр хорошо знал эти места и мог довести нас до лесной сторожки. Сам же Михаил решил отправиться в Миньяр, через тамошних товарищей снестись с Уфой и узнать, куда сдать захваченное нами в Симском ремесленном училище оружие. Кроме того, необходимо было срочно найти надежное и безопасное убежище Саше Киселеву — ему ни в коем случае нельзя оставаться в лесу.

И мы разошлись: Миша двинулся в Миньяр, а мы впятером — к Гремячке. Рано поутру мы добрались до назначенного места и уселись отдыхать. Петя один пошел к леснику выяснить обстановку и договориться.

— Все в порядке, — сообщил он, вернувшись. — Устроитесь верстах в шести отсюда. Хлеб станут приносить к леснику, а вы время от времени будете его забирать. В случае облавы лесниковы ребятишки запалят пихту. Так что, ежели увидите дым — тревога…

Мы отправились вверх по ручью и обосновались в густом пихтаче. Ночью от нас ушел Иван Пятаков, утром покинул нас и Петя. Мы остались втроем. С нетерпением ожидали возвращения Михаила. Время тянулось тоскливо и медленно. Мы все впервые оказались нелегальными, вырванными из привычной заводской обстановки, из коллектива товарищей, в первый раз в жизни не надо было работать, можно сколько угодно спать. Казалось бы, нам, с детских лет измученным тяжким непосильным трудом, такое безделье должно быть приятным. Но, как ни странно, оно нас тяготило. Руки скучали по работе. Видимо, у рабочего человека, даже когда он трудится подневольно, неизбежно свое, пролетарское отношение к труду — основе человеческой жизни, к труду, сделавшему человека человеком.

Хорошо еще, что у нас оказалось с собой несколько книжек. Мы читали вслух, спорили — это скрадывало время.

Наконец, дня через три-четыре вернулся Михаил с заданием Уфы.

За это время товарищи сумели переправить оружие из Сима к дежурному по разъезду Гремячка — нашему человеку. Мы с Василием Королевым должны были ночью забрать у него это оружие и пешком переправить в Ашу к Ереминым — к замужней сестре Михаила.

— Там поживете дня три врозь, на нелегальных квартирах. Вам передадут лекарства для Киселева, три пары сапог, шапки, стеганые жилетки. Потом возвратитесь сюда.

Да-а, видно зимовать нам в лесу!..

Сумерки еще не опустились на горы и лес, когда мы с Королевым отправились на задание. С утра накрапывал мелкий нудный дождик, теперь он усилился. Все явственней тянуло осенью.

Часам к девяти вечера достигли разъезда. Обменялись паролем, получили оружие. Оно лежало в двух вещевых мешках, которые удобно поместились за плечами.

Совсем стемнело, пошел сильный холодный дождь, дул пронизывающий ветер. Но надо идти. Дело не терпит.

— Если, паче чаяния, попадутся стражники — отстреливайтесь лишь в крайнем случае, уходите в лес, — сурово наказал нам Михаил на прощанье. — Не сдавайтесь живыми, все равно, захватят с вашим грузом — смерть.

Вот мы и тронулись в путь по такой веселой погодке, памятуя строгий приказ сотника — не ходить проезжими дорогами, а только по полотну.

Шагали молча.

Вот уже и Миньяр. Обогнули вокзал и отошли от него верст пять. Погода все хуже и хуже. Мы промокли до нитки от дождя и пота. До Аши оставалось верст двенадцать-тринадцать, когда Василий захныкал:

— Чем так жить — лучше пропасть, — скулил он, шмыгая носом и вытирая его рукавом. — Не хочу больше мучиться!.. Не пойду дальше!

Вот оно, когда сказалось бытие! Василий вырос в довольно зажиточной семье, никогда не испытывал жизненных невзгод. И вот при серьезном испытании скис. Василий и раньше не всегда вел себя как подобает боевику: например, бросил всех и убежал, когда мы возвращались после «экса» на динамитном складе. Но мы так обрадовались, что он нашелся, — как-то даже и не упрекнули его тогда: что ж, и на старуху бывает проруха…

Но теперь это уж переходило всякие границы. И все же я попытался уговорить Королева:

— Подумай, разве можем мы не выполнить задания?! Мы же оружие несем, оно необходимо партии. Да и недалеко совсем осталось. Ну, какие же мы будем боевики, если струсим? Да назад и невозможно. В Миньяре мы никого не знаем, провалимся. А тогда каторга, а то и «вешалка».

Я всячески хитрил, пытался «заходить» то с одной, то с другой стороны, но тщетно. Королев наотрез отказался идти дальше. Он снял мешок и потребовал, чтобы я отдал ему деньги, что нам выдали на кормежку. Я не выдержал:

— Черт с тобой! На, забирай деньги, сволочь! Отдавай браунинг и катись к дьяволу! Я один дотащу.

— А как же я без оружия буду? — и не отдает.

— Да зачем оно тебе, такому нюне?! Чтобы провалиться, подарить его фараонам?

Я не выдержал и кинулся на Королева с кулаками. Надавал я ему здорово, отнял револьвер, взвалил на себя оба мешка и, не оборачиваясь, зашагал в Ашу. Королев же вернулся в Миньяр. Больше я его никогда не видал…

В Аше у Ереминых ждал меня Павел Гузаков — старший брат Миши. Он принял груз и поставил меня на конспиративную квартиру к моему дяде Павлу Булавину. Как и было условлено, через три дня я получил медикаменты и одежду и отправился восвояси на этот раз другой дорогой: по взгорьям, через углесидные печи, где было много своих.