НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 21 - [43]

Выберем как образец… Кого бы выбрать? Будучи писателем, я прежде всего думаю о писателях.

Листаю “Литературную энциклопедию”. Кого же? Кого? О, мученье! “Die Wahl ist die Qua!”, — говорят немцы. Ну вот, возьму хотя бы Джека Лондона. Недавно прошел его юбилей, все равно собирался я статью писать, собрание сочинений перечитывал. И материал подобрел, и мысли были заготовлены.

Джек

Итак, клоны Джека Лондона — джеклоны.

У всех одинаковая внешность: среднего роста парни, сероглазые, кудрявые, с хорошей улыбкой и скверными зубами. У прообраза вставные челюсти были к тридцати годам.

Внешность одинаковая, но сознание, конечно, разное. В других семьях росли, в другие времена, другое наполнение памяти.

Мозги разные, но задатки одинаковые. Все джеклоны упорны, трудолюбивы, на диво трудоспособны (трудоспособность — от наследственности или от воспитания?). Все они методичны, терпеливы, умеют себя заставить работать планомерно и по 14 часов в сутки без воскресений (см. “Мартин Иден”). Требовательны к себе, прежде всего и только к себе, самостоятельны, никогда не надеялись въехать в рай на чужом горбу. Добросердечны, любят людей, любят детей, любят собак. Много еще хорошего можно сказать о джеклонах.

Общие задатки и общие недостатки. Родоначальник клонов бы честолюбца… по-своему. Жаждал не столько славы, сколько одобрения окружающих… и не всегда был разборчив в выборе этих окружающих. Ему очень хотелось, чтобы все-все говорили о нем: “Какой славный парень этот Джек!” Едва ли не самый лиричный из его рассказов “Черепахи Тэсмана”. Скиталец, авантюрист, разоренный неудачник умирает в доме своего богатого благополучного брата. Но к брату все равнодушны, а к неудачнику идут и идут люди с утешениями, сочувствием, рассказами, планами. Горюя, нелепо восклицают: “Клянусь черепахами Тэсмана, это был человек!”

Авантюрист, легкомысленный бродяга, неудачник… но Человек!

Джек Лондон тоже был бродягой, а также прачкой, моряком, попрошайкой, ловил браконьеров и сам был браконьером — устричным пиратом, потом — золотоискателем, военным корреспондентом, путешественником, процветающим писателем, а также владельцем фермы. И всюду он старался доказать, что он не хуже, а то и лучше других: самый настоящий рабочий парень, образцовый моряк, образцовый бродяга. И бродяжничать-то пустился не от нужды, а для того, чтобы доказать, что он не струсит, может лихо странствовать на вагонах и под вагонами. В 16 лет такое понятно. Но и в тридцать, прочтя о капитане Слокуме, обошедшем вокруг света на одноместном паруснике, знаменитый писатель тут же загорается: “Разве он слабее Слокума? Он тоже обойдет вокруг света под парусами”. Ближе к сорока Джек Лондон завел себе усадьбу, на ней — скотный двор… и так старался, так старался стать удачливым фермером, самым процветающим в округе. Но племенных коров-то кормили авторские гонорары.

Хотелось слыть настоящим человеком, настоящим бродягой, настоящим писателем, настоящим моряком, настоящим процветающим американцем. Но у разных людей бывали разные взгляды, разные моральные критерии. Иной раз они противоречили друг другу, иной раз — взглядам самого Джека Лондона. Тогда он утешал себя: таковы правила игры. Вот он в рыбнадзоре, говоря современным языком, то есть ловит устричных пиратов, отбирает у них сети. Хорошо ли лишать заработка эмигрантов-греков, обрекать их на тюрьму и голод? Ничего не поделаешь — правила игры! Мы в них не стреляем, зато они сдаются, как только догоним. Для молодого парня это спорт, а каково рыбакам? Правила игры!

И хорошо ли молодому здоровому парню выпрашивать объедки на кухнях, прикрываясь беспардонным враньем? Правила игры! Правила противоречивы, но и взрослый писатель соглашается на чужие условия. Он сочувствует угнетенным нациям, но не чужд и высокомерного расизма. За героическим “Мексиканцем”, добывающим деньги для революции, следует филиппика против боя быков — “трусливой забавы трусливого народа”. С сочувствием он пишет о рабочих, но с увлечением и о дельцах — принимает их правила игры. За антифашистской, антитрестовской “Железной Пятой” следует плантаторский роман “Приключение”, герой которого покупает, уводит силой, эксплуатирует и с легким сердцем расстреливает туземцев. Таковы, дескать, правила игры на Соломоновых островах. Борьба ради борьбы, самодовлеющая игра, игра, заслоняющая и оправдывающая любую цель.

Не игрок устанавливает правила. Игрок должен проявить мастерство в пределах правил. Всю жизнь, осуждая правила игры капитализма, Джек Лондон стремился стать богатым… правда, за счет своего труда. С себя спрашивал, себя третировал, себя заставлял выдавать ежедневную тысячу слов. “Ни дня без строчки”, — призывал Юрий Олеша. Тысяча слов это больше сотни строчек. Притом Джек Лондон не разрешал себе выдумывать, писал только о виденном, только об услышанном лично (иногда, увы, приукрашенное и принятом на веру), только о тех краях, где сам побывал. На все удары жизни знал один-единственный ответ: больше работать, еще больше, еще больше…

Больше спрашивай с себя! — не всегда помогала эта панацея. Собственное тело подводило — не выдерживало напряжения. Джек Лондон не сумел стать удачливым золотоискателем. С Клондайка его привезли больного на санях. Он не сумел обойти вокруг света на паруснике. Тихий океан пересек, но из Австралии его на пароходе привезли с непонятной болезнью, каким-то подобием кожной акромегалии. Терпя поражение, он проникался почтением к победителям. Написал серию книг о Клондайке, где другие добыли золото, а он — только цингу. Написал серию рассказов о мужественных победителях в южных морях. “Приключение” — тоже гимн победителю, покорителю гиблых Соломоновых островов, где сам Джек и выжить не смог бы. И даже о бизнесмене-победителе есть у него роман — “День пламенеет”. И есть роман о фермерах-победителях — “Лунная долина”,