Незваный гость. Поединок - [52]

— Мама, когда? — услышала Вера Симин голос.

— В ту пятницу.

— Он передал?

— Да, возьми вот...

Воронова протянула дочери сложенный в несколько раз листок бумаги. Сима, приняв, тут же спрятала его в кармашек, не разворачивая.

«Вот и тайны у них свои», — подумала Вера и вдруг почувствовала здесь себя неловко. Она торопливо простилась и пошла домой.

Солнце уже село, улица быстро заволакивалась сумерками. Теперь они почему-то пугали Веру. Девушка побежала к остановке трамвая, не разбирая дороги...

Вот те события, о которых рассказывала мне в первый день допроса Вера Лозина. Я передал их так, как представлял себе из ее показаний.

В пятницу

Не все то, что мне рассказывала на допросе Вера Лозина, имело прямое отношение к расследованию преступления, но я не перебивал ее. Передо мною начинали постепенно раскрываться судьбы людей, оказавшихся в орбите «белогорского дела». Не один раз я возвращался к показаниям Лозиной, перепроверял показания других свидетелей, делая очные ставки. И как-то само собой так получилось, что показания Веры явились костяком всего расследования...

Разговор матери Симы со сборщиком утильсырья, переданный им листок бумаги для Симы, назначенный срок какого-то события — в пятницу — все это взволновало и насторожило Веру. Ко всему этому Сима почему-то стала сторониться ее, избегать разговора наедине и уже всегда торопилась первой выйти из цеха в конце работы. И вдруг Сима перестала приходить на работу вовсе.

— Ну вот и прогулы пошли, — пробасила Левитан. — Только этого не хватало.

Вера предположила:

— А может быть, Сима больна?

— Мы с тобой ее не вылечим, — недовольно буркнула Левитан.

Вера решила навестить Симу в первый свободный вечер. Она быстро нашла Меловой переулок, сразу увидела тот дом, возле которого сидела с Симой.

Не без робости Вера толкнула калитку и вошла во двор.

Двор был просторный, с трех сторон огороженный забором, а с четвертой его отсекал овраг. Возле самого обрыва, запрокинувшись к ручью, стояла баня с крохотным оконцем, которое можно было закрыть ладонями рук.

Вера прошла мимо грядок, небольших и аккуратных, как могилки на городском кладбище. Пройдя к бане, постучала в окно, словно боясь войти в низкую дверь. В окне показались глаза Симы.

— Заходи, — сказали ее губы беззвучно.

Вера, пригнувшись, переступила порог предбанника и увидела Симу, державшую в руках гитару. Сима была здорова! Она даже играла!.. Не стоило так беспокоиться. И внутри бани, в крохотной комнатушке, оказалось светлее и чище, чем Вера предполагала. Она думала, что попадет в сумрачный погребок, с запахом мыла и веников, а оказалась в чисто выбеленной комнате с двумя кроватями, столом и цветами возле окошка.

Вера облегченно вздохнула.

— У тебя неплохо, Сима, — воскликнула она, оглядывая комнату. — Ну, здравствуй!

Сима сдержанно ответила на приветствие, положила гитару на стол, сверху лежащего на нем листка бумаги.

— А мы думали, что ты заболела... — проговорила Вера. — Все беспокоятся. Ведь не показываешься сколько дней. Что случилось?

Вера пододвинула к столу табуретку и присела напротив Симы. Разговор не вязался. Сима отвечала односложно, как очень усталый человек, взгляд ее пугал.

— В самом деле, что с тобой? — переспросила Вера.

— Не понять тебе...

— Почему же? Думаешь, я уж такая...

— Да нет!.. Ты — умная, Вера. Но глухая к слову... К святому слову.

— Ах, вот что! — воскликнула Вера. — А я думаю... Святое, правда, не признаю. И не хочу признавать. Оно исходит не от умных людей.

— Оно — от души! — Сима взяла гитару и поправила рукой открывшийся листок бумаги. Вера увидела, что он исписан стихами. Ей показалось, что это тот самый листок, который передала ей от сборщика утиля мать.

— Кто тебе стихи пишет? — спросила Вера, надеясь вызвать девушку на откровенность.

— Это наш гимн, — ответила Сима значительно. — Я читаю его, и мне проясняется, как жить...

— Жить нужно по-коммунистически, Сима.

— Не говори так. Эти слова от сатаны.

Вера вспыхнула. Ее возмутило спокойствие, с которым были произнесены эти слова. От сатаны! Сима говорит, как столетняя старуха-колдунья.

— Разве плохо то, что мы решили трудиться и жить по-коммунистически? К этому стремятся все люди!

— Не будем говорить про это, — попросила Сима. — Не надо... А если тебе хочется знать, почему я не выходила на работу, то скажу: молилась.

— Целые дни?

Сима не ответила.

Было похоже, что она говорит правду. У нее такое измученное лицо, лихорадочный блеск в глазах.

— У тебя какое-нибудь горе?

— Когда я обращаюсь к господу с горячей молитвой, то всегда получаю дар прощения и опять чувствую, что господь со мной.

— Но какие у тебя могут быть грехи? — недоумевала Вера.

— Дела и мысли мирские — всегда грешны. Вот и находит отчаяние, что господь не простит. И за тебя молилась... — Сима вытерла платочком глаза, голос у нее задрожал. — Мы всегда молимся друг за друга. Вот и сегодня у нас будет моление. Мы будем петь свой гимн. — Сима показала на листок. — Послушай, нравится тебе мотив?

Тронув струны, она взяла несколько аккордов и пропела:

В этот час благоприятный,

Боже, душу мне открой,

Чтобы ближе и понятней

Был мне твой призыв святой.