Незримый фронт Отечества. 1917–2017 - [43]

Таким образом, побеседовав с Савченко около часа, мы вошли в курс боевой обстановки значительно больше, чем нам растолковывали несколько дней у нас в тылу. После беседы с Савченко мы успели пройти не более двух километров, как услышали шум мотора мотоцикла, а через несколько минут впереди нас за 300400 метров показались две немецкие автомашины и несколько мотоциклов, с которыми бойцы отряда Савченко уже начали перестрелку и убили несколько немецких мотоциклистов. Затем, встретившись с нами, рассказали о только что проведенной операции. С собой они несли одного раненого партизана. Наша медсестра сделала ему перевязку. Под впечатлением первого боевого крещения мы остановились на дневку. На следующую ночь отряд усиленно стал продвигаться к месту боевого назначения в Славковичский район, куда прибыли 23 августа, остановились у совхоза “Ломы“. За время последующего продвижения никаких особых происшествий не было».

С дисциплиной тоже были проблемы — те самые, которых старался избежать Копылов, подбирая руководителей, исходя не из партийных постов, а из личных и деловых качеств. Тем более что народ оказался не готов к истинному уровню жестокости оккупантов.

«В партизанском отряде “Пламя“, возглавлявшимся командиром — вторым секретарем Славковичского райкома ВКП(б) и комиссаром — первым секретарем, кадровых военных специалистов не было. Многие из отряда имели семьи, оставшиеся в районе, занятом немцами, что отрицательно влияло на ход боевых операций. Нередки были случаи, когда намечалась операция на каком-то участке, и обязательно находился кто-нибудь из партизан, у которого там или поблизости проживали родственники. Он начинал переживать, что если мы проведем операцию, то его родственников немцы уничтожат. Таким образом, операции срывались. К тому времени в каждой деревне района были вывешены приказы и приказания немецкого командования с угрозами расстрела за содействие в укрытии проходящих красноармейцев или партизан.

Немцы за короткий срок успели запугать население, которое стало настороженно относиться к лицам, появляющимся в деревнях.

Ввиду того, что в это время по немецкому тылу проходило много всевозможных окруженцев, военнопленных, тех, кто в этой местности был неизвестен, нам удавалось выдавать себя за разных лиц, тем самым скрывать свою партизанскую принадлежность. В таких условиях мы доставали себе питание, встречали нужных людей, восстанавливали с ними связь.

Имел место случай, когда я пришел к одному из агентов в колхозе “1-й Май“ Сошихинского района, он не только не согласился со мной работать, а вообще не стал разговаривать и ушел в дом. В таких случаях возможно предательство».

В июне — июле 1941 года в Новгородском районе Ленинградской области, куда следовал отряд «Пламя», создавался партизанский край. Важно было знать настроения местных жителей, чтобы правильно построить работу с ними. Это также входило в обязанности как Власова, так и всех других оперативных работников в партизанских отрядах-бригадах.

Касаясь своей работы среди местного населения, Власов подмечает ряд нюансов, которые, безусловно, следовало учитывать, исходя даже из интересов личной безопасности. Немаловажным обстоятельством являлось то, что

«население партизанского края боялось вести разговоры с незнакомыми людьми на виду у односельчан. Следовательно, если необходимо встретиться и завербовать того или иного человека, нужно организовать встречу с ним так, чтобы никому не было известно о ней. В большинстве случаев человек соглашался работать.

Завербовать агента в тылу врага (речь идет о глубинных районах, таких как Уторгошский, Дновский, Порховский, Островский и других южных районах. — Авт.) — это довольно сложное дело. Во-первых, потому, что не имеешь возможности намеченного человека хорошо проверить. Во-вторых, где гарантия, что он не работает на немцев. В-третьих, есть большое опасение, что он может на вербовку не пойти и сообщить о вербовочном подходе немцам.

На вербовку лучше всего шли люди, которые по ряду причин имели возможность перемещаться на более или менее дальние расстояния. Такими в районе могли быть любители всевозможных менок, переселенцы, побирашки, отдельные старосты и т. д. Мною использовались также лица преклонного возраста и молодежь по той причине, что все население от 12 до 65 лет по приказам немцев должно находиться на трудовых работах, и если появлялся незнакомый человек трудоспособного возраста, он сразу же вызывал подозрение, а, следовательно, была большая опасность провала. Из таких категорий у меня были агенты в Белебелковском районе; в Гусево — зимой 1941–1942 года он часто ездил во Псков за солью, а потом ее менял по деревням на хлеб; староста в дер. Еремкино; один молодой парень в дер. Фокино.

С учетом того, что отряд “Пламя“ был немногочисленный (всего 40 человек) и с большой партийной прослойкой, не требовалось его углубленное агентурное обслуживание, то есть выявлять, возможно, проникшую в него агентуру противника. Поэтому основное внимание было уделено вербовке агентуры из местных жителей и немецкой администрации, а также восстановлению связи с оставленной на оседание агентурой.