Незримый фронт - [7]

Партийная организация депо и станции была самой крупной в отделении. Возглавлял ее плотник дистанции пути Будников. Большой души человек и прекрасный организатор, он пользовался у рабочих непререкаемым авторитетом. В те бурные годы контрреволюция то и дело поднимала голову. Нам, коммунистам, приходилось выезжать на ликвидацию кулацких восстаний и выступлений отдельных банд. Водил коммунистов на боевые дела председатель коммунистической ячейки Будников.

Когда деникинская армия стала подходить к Ахтубе, на станции Баскунчак была создана коммунистическая дружина. В нее вошли и передовые рабочие. Отдельный домик партийной организации в две больших комнаты и одну маленькую, отведенную под склад оружия, стал штабом обороны. Я был старшим по складу оружия и почти постоянно находился при штабе. Разумеется, выезжал на операции; ни одну из них не пропустил.

В августе 1919 года на станцию Баскунчак приехал председатель Астраханской транспортной ЧК Евлампиев. Сделав доклад на партийном собрании о текущем моменте, положении на фронтах, рассказав о вылазках внутренней контрреволюции, он стал говорить о больших задачах ЧК, о необходимости укрепления ее кадрами из коммунистов. Собрание тут же решило выделить для работы в ЧК шесть человек. В их числе оказался и я.

Страшновато было первое время. Огромная ответственность и дело совсем незнакомое. Я было начал отказываться от поездки в Астрахань. Убедил меня все тот же Будников.

— Ну чего ты боишься? — говорил он. — С врагами бороться умеешь, не раз сходился с ними в открытом бою. Чего еще?

— Так тут же не только повстанцы и бандиты… Найти их надо, врагов, да чтобы не ошибиться, — возражал я.

— И опять ничего страшного. Железнодорожное дело знаешь? Знаешь. Вынужденно задерживается воинский эшелон или по злому умыслу — отличить можешь? Можешь. А мешочники и саботажники и так видны, от тебя не уйдут.

— А если заговорщик? Тогда как?

— С этим, конечно, посложнее. Но свет-то не без добрых людей… Помогут, подучат.

— Не решаюсь. Дело сложное, а у меня три класса образования.

— А ты слышал такие слова: всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться?

Я об этом ничего не знал.

— Не слышал? Ленин говорил. Вот и рассуди; пкоа мы будем подыскивать знающих да умеющих, обучать их, враг наступит нам на горло. А мы и защищаться не сможем. Некому! Не нашли, мол, таких людей! Образования не дали!.. — Будников даже расстроился, пораженный моим упрямством. — Вот что. Знаем, что ты для этого дела подойдешь: тверд, решителен, коммунист. Это главное, и этого пока достаточно. А остальное приобретешь.

Возражать мне было нечего. Вшестером мы выехали в Астрахань, явились прямо к председателю ЧК и предъявили направления ячейки. Евлампиев с улыбкой поздоровался со всеми, вызвал секретаря и велел дать новичкам дело с приказами и указаниями.

— Прочитайте, — сказал он. — Здесь все, что надо знать работнику транспортной ЧК. После побеседуем.

Молодые чекисты, по правде говоря, побаивались предстоящей беседы с председателем. Прочитали все, что было в папках, добросовестно, обменялись мнениями и кое-что записали в тетрадях. Я и сейчас помню некоторые из этих записей:

«Быстро и решительно ликвидировать всякие заговоры, не давать им разрастаться».

«Воинские эшелоны и грузы ни при каких обстоятельствах не задерживать. Помнить, что от этого зависит наша победа. Отвечать за них головой». «Быть самим честными и правдивыми». «Прислушиваться к голосу рабочих. Правильно оценивать их заявления и действовать. Рабочих за антисоветские высказывания не арестовывать, чаще всего так говорят не они, а их темнота».

И вот беседа с председателем.

— Прочитали? — спросил Евлампиев.

— Прочитали, — ответили мы.

— Ясно теперь?

— Вроде ясно.

— Ничего непонятного нет?

— Пока нет.

— Ну и хорошо. Сейчас вам заготовят мандаты, и вы поедете на самостоятельную работу.

…С тех пор мне пришлось поработать на станциях Ашулук, Баскунчак, в Астраханской транспортной ЧК, в Калмыкии, начальником окружного отдела ОГПУ в Камышине; и везде в трудную минуту выручали советы товарищей, внимание и забота о нас со стороны партийных организаций. Я приходил в ячейку к Будникову, и не было случая, чтобы он не помог мне. В других местах, работая в ЧК, затем в ОГПУ, я постоянно встречался с руководителями партийных комитетов. Они интересовались, что делают, чем живут чекисты, удовлетворяет ли их работа. Особо следили за тем, не поразила ли кого из чекистов язва карьеризма, не проникли ли к нам случайные люди? Чистота чекистских рядов, преданность делу Ленина высоко ценились и неуклонно контролировались партией.

В 1930 году меня послали в Казахстан.

Вот так я и стал чекистом. Меня сделала им своеобразная школа Дзержинского: его жизнь, его кипучая деятельность были для нас примером.

Почти у каждого чекиста в ту пору была заветная тетрадочка, куда он заносил все, что касалось его работы. Мысли о Владимире Ильиче Ленине и Феликсе Эдмундовиче Дзержинском занимали в ней самое первое место. Вот эта, например, запись осталась в моей памяти навсегда:

«ВЧК родилась по инициативе Владимира Ильича Ленина. Выросла и окрепла под водительством Феликса Эдмундовича Дзержинского. Ленин и Дзержинский выпестовали и отточили этот меч пролетарской революции для защиты Советской республики от посягательств внутренней и внешней контрреволюции. Они утвердили основной принцип ВЧК—ОГПУ: беспощадно разить действительных, неисправимых врагов, поднявших сознательно, злостно руку на пролетарскую резолюцию, и бережно, внимательно относиться к тем, кто по темноте своей и недомыслию оказался игрушкой в руках непримиримых врагов Советской власти».