Незримое божество - [16]

Уолш бросил в бокал несколько кубиков льда, долил воды из графина.

— С удовольствием выпил бы вместе с вами, — лицемерно произнес старик, — да желудок не позволяет. Он уже больше чем наполовину синтетический, но все равно надо вести здоровый образ жизни. Хорошо хоть не заставляют есть одну манную кашу.

Уолш провел Вольфа через длинный, высокий коридор в гостиную. Здесь стояли книжные шкафы и столы с моделями кораблей и машин. По стенам висели письма и адреса, в которых хозяина благодарили за бескорыстную помощь различным фондам и организациям.

Уолш указал Вольфу на большое кожаное кресло, сам опустился напротив.

— Как вам моя нора? — спросил он.

— Чувствуется размах, — небрежно ответил Вольф.

— Рад, что вы не сказали, будто в восторге от этой свалки. Холодные камни, протопить невозможно. Знаете, почему я живу здесь, а не в более уютном доме?

— Чтобы произвести впечатление на ребяток?

— Верно, — согласился Уолш. — Но не только поэтому. Когда я был ребенком, сюда ходила моя мать. Дом принадлежал тогда крупному кораблестроителю. Не человек был — кремень. Торичелли его звали. Сам всего добился; из тех, кто любому перегрызет глотку.

Моя мать была одной из его любовниц. Она дважды приводила меня сюда. Торичелли видел меня и как-то смущался.

Я подумывал, не его ли я пащенок, потом решил, что вряд ли. Он был уже старый, а у матери и молодых хватало.

Но дворец мне запомнился. Думаю, он стал для меня видимой целью. Пробиться наверх, купить и восстановить эти старые камни, чтобы доказать, что я по крайней мере не хуже Торичелли. Даже лучше, ведь я владею ими дольше.

Уолш отпил воды.

— Разумеется, это не важно. Однако, когда уходишь на пенсию или просто отстраняешься от повседневных перестрелок, начинаешь думать о прошлом. Почему сделал то или это, лучше получилось или хуже. — Уолш выглянул в окно. — Видите, у озера? Лось. У меня их шесть. С Земли выписал. Страхолюдные, слов нет, и розы объедают. Надо бы застрелить хоть одного и пожарить, а?

Он поставил бокал, взглянул Вольфу прямо в глаза.

— Хотя Аурум и не потрудился обсудить этот вопрос со мной, я бы не возразил против его желания вас убить. Вы действительно смешали его карты.

— Человек, не способный удержать свою собственность, не достоин ею владеть, — сказал Вольф.

— Согласен. Безжалостность — условие существования моей организации, как, полагаю, и любого другого жизнеспособного организма. Тем не менее многие считают, что вы зашли слишком далеко.

— Мне ничто не препятствовало, — отвечал Вольф.

— Для уровня, с которого вы начали, это, вероятно, справедливо. Аурум, конечно, сдал за последнее время. Только не воображайте, что можно сделать это допущение в отношении кого-то еще.

— Вас, например.

— Меня, например. Я, может быть, стар, но я все еще слишком большая акула для таких, как ты, сынок. Помни, что старый гангстер — опытный гангстер.

— Я знаю, как опасно недооценивать противника, — сказал Вольф, — или без необходимости записывать кого-то в противники.

Уолш выждал мгновение, кивнул.

— Ты не глуп, — произнес он. — Погляди-ка на стены и скажи, что видишь.

Вольф встал, медленно обошел гостиную, разглядывая голограммы, старинные фотографии, газетные вырезки. Возле одной он остановился. Уолш, немногим моложе теперешнего, стоял на возвышении. Камера запечатлела улыбающиеся лица слушателей, было видно, что они аплодируют. Вольф заметил неизвестный символ на возвышении, пошел дальше.

Уолш терпеливо ждал, пока Джошуа вернется на место и отхлебнет арманьяка.

— Ну?

— Как вы сказали, я не глуп. У меня осталось два впечатления. Первое, и менее важное: вы начали давным-давно, и на планете Рогана практически все кормятся из ваших рук.

Уолш кивнул.

— Но, полагаю, вы хотели показать мне не это, — продолжал Вольф. — Думаю, основная мысль этой выставки такова: кто умеет ждать, к тому все приходит. Вид Эдмунда Уолша на разных стадиях жизни говорит мне, что стоит научиться терпению.

— Да. — Уолш снова кивнул. — Вы не глупы.

Вольф ждал продолжения, но Уолш молчал. Вольф допил арманьяк.

— И чего вы от меня хотите? — спросил он.

— Занимайся своим делом, — сказал Уолш. — Игорный бизнес всегда был моим слабым местом. Слишком уж в нем все неопределенно. На этом участке мне нужен надежный человек.

Теперь у тебя два клуба. Можешь взять себе кого хочешь из ребятишек Аурума. Но больше — ни-ни. Никаких газетных сенсаций. Все тебе будет в свое время.

И не так долго придется ждать.

Только не жадничай до поры.

Держись, а там, глядишь, тебя тоже будут звать на банкеты как стареющего филантропа с колоритным прошлым. Даже награждать правительственными титулами, которые не приносят ни шиша, зато внушают почтение. Начнешь дергаться, и… — Уолш не закончил фразы.

Вольф встал.

— Спасибо за урок, советник Уолш.

В его голосе почти не было иронии.

* * *

— Не нравится мне все это, — повторил Вольф. — На той фотографии рядом с Уолшем сидела Обин. Так что мы близко. Но если бы Обин… или Уолш… хотели бы заключить сделку, старик не стал бы кормить меня баснями, а предложил нечто конкретное. Он отлично знает, что гангстеры не верят в обещания.

Из этого я заключаю, что целью встречи было показать меня Обин. Теперь она планирует следующий шаг.