Незнакомец в черной сутане - [7]

То, что Марио Мольтони не начал судебного дела против мафиози после убийства ими его отца, показалось Помпили добрым признаком. «Парень не мстителен и, видимо, умеет держать язык за зубами. Надо его брать на работу…» Так Марио Мольтони стал слугой заместителя начальника ОВРА барона Помпили. Марио оказался мастером на все руки: и стол сервировать, и пальто гостям подать, и полы натереть до металлического блеска. При всем этом он был необыкновенно молчалив, почтителен, неприхотлив и, как казалось барону, предан ему в той же степени, что и Томми — огромная серая овчарка, с которой новый слуга необычно скоро подружился на почве обоюдной любви к длительным прогулкам по тихим римским переулочкам. Барон был доволен своим приобретением и при случае хвастался перед друзьями своей способностью «видеть людей насквозь» и «делать из них верных слуг».

Но Помпили, несмотря на свой полицейский нюх и профессиональную недоверчивость к людям, не все видел «насквозь» и много чего не знал. Для «Казеларио» Марио Мольтони был чистым листом бумаги. А его биография между тем была совсем не простой…

Марио рано лишился матери. После ее смерти они, оставшись с отцом вдвоем, переехали из Мессины в Палермо, где доживал свои дни дедушка Марио по отцу Ивано Мольтони. Отец находился в ссоре с дедом, но это не мешало юноше иногда навещать своего «предка». Юношу всегда удивляло его необычное имя. Однажды, а это случилось незадолго до кончины деда, Марио заехал проведать его. Дед Ивано хворал, у него открылась пневмония.

— Дедушка, я давно хотел спросить, почему у тебя такое странное имя?

— А тебе ничего не рассказывал отец?

— Нет.

— Видишь ли, Мариуччо, я очень рано осиротел. Отца моего убили, когда я должен был родиться, а мать, твоя прабабка, умерла от послеродовой горячки. Это были необычные люди, Мариуччо. Твой прадед воевал вместе с Гарибальди, был его адъютантом и геройски погиб в битве при Аспромонте в тысяча восемьсот шестьдесят втором году. А твоя прабабушка была русской. Да, да, настоящей русской. Она приехала из этой далекой северной страны вместе с несколькими десятками своих друзей, чтобы помочь святому делу. Они вступили в знаменитую «тысячу» Гарибальди, слышал о ней?

— Кое-что слыхал.

— Кое-что! Эх вы, молодежь! Ничем-то не интересуетесь, даже своей историей. Впрочем, чего ожидать от ваших воспитателей в черных рубашках? Для них Бенито Муссолини значит больше, чем Гарибальди. Но ты послушай… Только поправь мне подушки, а то неудобно лежать.

Марио взбил подушки и, сев в ногах у деда, весь превратился в слух.

— Рассказывай, дедушка.

— Это случилось не так уж давно, меньше века тому назад. Италия была занята чужеземцами. На севере, в Ломбардии и Венеции, хозяйничали австрийцы, на юге — французские Бурбоны. То там, то здесь вспыхивали крестьянские волнения. Особенно сильными были они здесь, у нас на Сицилии. Настолько сильными, что исчез страх перед мафией, да и мафиози попрятались где-то по своим норам, как тараканы. Сицилийские крестьяне уходили в партизанские отряды, начинали борьбу за землю против синьоров-феодалов. Тогда-то и появился Джузеппе Гарибальди.

— Я это знаю. Мы проходили в школе…

— Проходили! Слово-то какое! Ты не перебивай, слушай дальше. Вокруг Гарибальди собрались волонтеры: ремесленники, крестьяне, мелкие буржуа и интеллигенты. Были в их числе и иностранцы: поляки, венгры, русские и среди них твоя прабабушка и моя мать Мария. Как видишь, имя у нее было как у нашей святой. С прадедом она познакомилась в Генуе и уже не расставалась с ним до самой его смерти. В этом городе Гарибальди и собрал свое первое войско. Насчитывало оно тогда тысячу человек, отсюда и назвали этот поход «Походом тысячи». Понял теперь почему? В одну из майских ночей тысяча восемьсот шестидесятого года Гарибальди отплыл со своей «тысячей» из Генуи и через пять дней высадился в Марсале. Ты знаешь этот порт — он на самой западной оконечности северного побережья нашего острова. У Гарибальди была тысяча очень храбрых, но еще не обстрелянных бойцов, а у короля Франциска II Бурбона на Сицилии находилось около полусотни тысяч регулярного войска.

— Но Гарибальди победил!

— Да, победил. И знаешь почему? Потому, что народ восстал и поддержал волонтеров. А отчего было не поддержать? Гарибальди издал декрет, который обеспечивал каждому участнику освободительной войны участок общинных земель. Поэтому многие отряды восставших крестьян стали стекаться под знамена Гарибальди, и он в течение двух недель занял все главные города Сицилии, а затем двинул свое войско, которое увеличилось уже до десяти тысяч человек, на Неаполь.

— А что же было потом?

— Потом? Возьми учебник истории и узнаешь, что было потом. Я уже устал рассказывать… Впрочем, конец ты должен знать. В тысяча восемьсот шестьдесят втором году Гарибальди решил продолжить борьбу, доделать то, что он считал недоделанным, и самое главное — освободить Рим от владычества папы Пия IX. Со своими старыми боевыми товарищами и волонтерами он переправился на континент и после долгого марша остановился лагерем на горе Аспромонте. Напротив находились регулярные войска, которыми командовал генерал Чиальдини. Гарибальди решил избежать кровопролития. В сопровождении своих адъютантов, среди которых был и твой прадед, он поднялся на ближайший от неприятельской цепи холм. «Братья, не стреляйте! — крикнул он. — Дайте нам пройти и да здравствует Италия!» Но в этот момент раздался выстрел, и Гарибальди, тяжело раненный, упал на руки офицеров. Вторая пуля поразила твоего прадеда, и он скончался через несколько часов. Его жена, моя мать и твоя прабабушка, так и не узнала о его смерти, потому что сама в это время лежала в горячечном бреду после моего рождения…