Незнакомец - [6]

– Сейчас принесу, – сказала Клодия, поднимаясь на слегка дрожащие ноги. – Музыку выключить?

Незнакомец как будто снова отключился.

– Нет, нет, – пробормотал он, открыл глаза и посмотрел на нее умоляюще. – Такая красивая. Одна из моих… – Он резко смолк, нахмурился. – Она мне очень нравится. Мне бы хотелось послушать «В ясный день желанный» еще раз. Если, конечно, вы не возражаете?

Все еще под впечатлением от его улыбки, Клодия сама бы спела для него арию, если бы умела, но довольствовалась тем, что снова включила «Un Bel Di», в некотором помрачении оставила гостя слушать музыку и отправилась в кухню.

«Ничего глупее ты сделать не могла, – думала она, готовя чай. – Пригласила незнакомого мужчину к себе домой, ночью, и даже если он не убийца и не насильник, оставила его совершенно одного в комнате, где полно ценного антиквариата и коллекционных вещей. Возможно, он уже улепетывает с марокканской лиловой вазой или любимой черепаховой табакеркой Джеральда. Или, если предпочитает модерн, дал деру с дорогущим CD-плеером!

– Не пори чушь», – тут же одернула она себя, поскольку по-прежнему ясно слышала жалобную песнь Баттерфляй.

Поставив чайный прибор, молочник, сахарницу и вазочку с печеньем на свой лучший серебряный поднос, Клодия вдруг зависла между реальностью и фантазиями.

Она готовит чай, как будто в гостиной ее ждет жена викария, при этом на самом деле ее гость – мужчина, имени которого она не знает и которого в глаза не видела до сегодняшнего дня, когда подсматривала, как он голый резвится в реке. Более странную ситуацию трудно даже представить.

И все же, когда Клодия вернулась в гостиную, гость по-прежнему находился там, вполне реальный, хотя, похоже, снова уснул. Он сбросил с ног пусть потертые и поцарапанные, но вполне современные кожаные туфли, которые, по всей видимости, не входили в маскарадный костюм, и свернулся калачиком на диване, подложив сложенные руки под щеку, как спящий херувим.

«Между беспомощностью и сексуальностью, должно быть, существует некая обратная связь», – подумала Клодия, и ей так сильно захотелось прикоснуться к гостю, что поднос задрожал в руках, а чашки и ложки зазвенели. Музыка все еще играла, но звон посуды разбудил спящего.

– О боже, – тихо сказал он, выпрямился и сунул ноги в черных носках в туфли. – Извините. Я задремал. Прошу прощения.

– Ничего страшного. – Клодия поставила поднос и внезапно вспомнила, что ее кимоно имеет свойство распахиваться при движении. Ко всему прочему, шелк был таким тонким, что под ним отчетливо проступали торчавшие соски. – Вы… вы определенно сильно устали.

Клодия прибегла к спасительному ритуалу английской чайной церемонии, потому что не знала, что еще сказать. Можно взять и прямо спросить, не бродяга ли он. А если нет, то как узнать, почему он тогда мылся в реке, не признавшись, что подглядывала за ним? Она подозревала, что бедняга ничего не рассказывает о себе по той простой причине, что слишком потрясен и растерян, чтобы объясниться.

Пожалуй, лучше пока не настаивать.

– С молоком и сахаром?

Вместо того чтобы ответить сразу, как ожидала Клодия, незнакомец, казалось, крепко призадумался. Он стиснул кулаки и несколько секунд напряженно смотрел в пространство, а когда взглянул на хозяйку, на лице отразилось замешательство.

– Не знаю, – наконец сказал он и покачал головой, отчего его мягкие кудри запрыгали.

Клодия недоуменно уставилась на него; в душу закралась тревога. Неужели такое возможно? Неужели этот красивый, растерянный молодой человек – жертва чего-то по-настоящему страшного?

– Тогда попробуйте с молоком и посмотрите, – предложила она, налила молока в чашку и вручила ему.

Когда гость сделал глоток и вздохнул от удовольствия, как будто впервые в жизни попробовал что-то стоящее, Клодия мысленно унеслась на много лет назад, в детство, к несчастному случаю, произошедшему, когда она только-только начала учиться ездить верхом.

Она была прирожденной наездницей, но однажды чрезмерная самоуверенность сослужила ей дурную службу. Лошадь сбросила всадницу, Клодия при падении ударилась головой. К счастью, не случилось ни трещин, ни необратимых повреждений, но в течение двух следующих кошмарных недель девочка понятия не имела, кто она такая, и ничегошеньки не помнила о своей жизни до падения. Впрочем, ей повезло, и через две недели Клодия однажды утром просто проснулась и все вспомнила.

Попивая чай, Клодия наблюдала, как незнакомец держит чашку в руках и всматривается в нее так напряженно, будто надеется отыскать там вечные истины. На лбу у него, наполовину скрытая волосами, виднелась малосимпатичная ссадина.

Неужели ее прекрасный незнакомец потерял память?

И если так, то чем она может ему помочь?

Помочь? Кого ты обманываешь? Ты хочешь его изнасиловать!

Ужасаясь своим непристойным мыслям и в то же время упиваясь ими, она прошлась взглядом по длинным ногам в помятых серых брюках. Бедра сильные и мускулистые, она их видела. И то, что скрывается под ширинкой, такое соблазнительное и полное жизни.

О господи, все так неожиданно! День начинался так обыденно, так спокойно, как большинство дней в последнее время. И вдруг Клодия превратилась в какую-то сексуальную маньячку, ни больше ни меньше. А катализатором послужил он, ее прекрасный заблудившийся незнакомец в чудном старинном костюме. Она не осмеливалась поднять глаза, ибо шестое чувство подсказывало, что он тоже смотрит на нее.