Незнакомцы в поезде - [30]

— Миссис Джойс, — ласково произнесла мать, — спросила меня, может, ты что-нибудь знаешь.

Гай снова взглянул в лицо матери. Он знал, что миссис Джойс не выносила его, а сейчас он ненавидел ее за то, что она могла сказать его матери.

— Больше не надо к ним ходить, мама. Ты ж не обязана, правда?

— Да.

— И спасибо, что сходила.

Наверху на своем письменном столе он нашел три письма и маленький прямоугольный пакет с магазинной этикеткой из Санта-Фе. В нем лежал узкий плетеный пояс из кожи ящерицы с серебряной пряжкой в форме буквы Н. Туда была вложена записка:

«Потерял Вашего Платона, когда шел отправлять его. Надеюсь, это как-то поможет пережить потерю.

Чарли».

Потом Гай взял конверт с карандашным адресом. Это был фирменный конверт отеля в Санта-Фе. В нем была только маленькая карточка. С обратной стороны карточки было напечатано:

«ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД МЕТКАЛФ».

Перевернув карточку, Гай механически прочел с лицевой стороны:

«24 ЧАСА

ТАКСОМОТРЫ ДОНОВАН

В ДОЖДЬ И СНЕГ

ЗВОНИТЕ 2-3333

НАДЕЖНО БЫСТРО ВЕЖЛИВО»

Что-то было стерто с обратной стороны. Гай поднес карточку ближе к свету и разобрал одно слово: Джинни. Это была карточка меткалфской таксомоторной фирмы, но прислана она была из Санта-Фе. Это ничего не значило и ничего не доказывало, подумал Гай. Но карточку и конверт он смял и бросил в мусорную корзину. Он понял, что презирает Бруно. Он достал упаковку из корзины, вложил туда пояс и бросил всё в корзину. Пояс был красивый, но Гай тоже стал ненавидеть шкуру ящериц и змей.

Вечером позвонила Энн из Мехико. Ей хотелось узнать всё про случившееся, и Гай рассказал ей всё что знал.

— У них нет подозрений, кто это сделал? — сказала она.

— Похоже, что нет.

— У тебя нездоровый голос. Ты отдохнул хоть немного?

— Нет еще.

Он не мог говорить ей сейчас про Бруно. Мать сказала ему, что какой-то мужчина звонил два раза, хотел поговорить с ним, и у Гая не было никаких сомнений относительно того, кто это звонил. Но он был уверен, что не может говорить Энн про Бруно, пока всё не успокоится. Сейчас нельзя.

— Мы выслали все эти аффидевиты, дорогой. Ну, знаешь, о том, что ты был с нами.

Гай просил Энн выслать такие документы после разговора с одним из полицейских.

— После наведения справок всё будет хорошо, — сказал Гай.

Но всю ночь он мучился тем, что не сказал Энн о Бруно. Дело не в том, что он хотел уберечь ее от потрясений. Он чувствовал, что дело в чувстве личной вины, которую он сам не мог перенести.

Было сообщение, что этот Оуэн Маркмен не хотел жениться на Мириам, после того как та лишилась ребенка, и она затеяла против него иск по поводу нарушения обещания. А ребенка Мириам лишилась случайно, сказала Гаю его мать. Миссис Джойс рассказала ей, что Мириам запуталась в черной шелковой ночной рубашке, которая ей очень нравилась и которую ей подарил Оуэн, и упала на лестнице в доме. Гай поверил в эту историю безоговорочно. Раньше он не чувствовал сострадания или раскаяния в отношении Мириам, а теперь они коснулись его сердца. Теперь она казалась ему достойной жалости, несчастной и ни в чем не повинной.

Пятнадцатая глава

— Не больше семи ярдов и не меньше пяти, — ответил важный и самоуверенный молодой человек в кресле. — Номер 1 не видел никого.

— Я думаю, что футов пятнадцать, — сказала большеглазая Кэтрин Смит, которая выглядела такой же напуганной, как если бы это случилось только что.

— Около тридцати футов. Я первый сел в лодку, — заявил Ральф Джойс, брат Мириам. У него были рыжие волосы, как у Мириам, и глаза те же серо-зеленые, но тяжелый квадратный подбородок делал его непохожим на Мириам. — Я не сказал бы, что у нее были враги. Не настолько, чтобы сделать такое.

— Я ну ничего не слышала, — искренне сообщила Кэтрин Смит, помотав в подтверждение головой.

И Ральф Джойс сказал, что он ничего не слышал, и Ричард Шайлер закончил свои показания словами:

— Никаких шумов не было.

Факты, повторяясь и повторяясь, потеряли для Гая весь свой ужас и даже драматичность. Они были, как глухие удары молота, забивающие эту историю навечно в его память. Даже не верилось, что эти трое были так близко. Только маньяк способен подойти на такое расстояние, это точно, подумал Гай.

— Вы были отцом ребенка, которого потеряла миссис Хейнз?

— Да.

Оуэн Маркмен сгорбился, подпирая подбородок кулаком. Его простецкие манеры портили сногсшибательный эффект от фотографии. На нем были серые башмаки из оленьей кожи, точно он только что явился со своей работы в Хьюстоне. Гай подумал, что Мириам сейчас им не гордилась бы.

— Вы знаете кого-нибудь, кто хотел бы смерти миссис Хейнз?

— Да. — Маркмен указал пальцем на Гая. — Он.

Присутствующие повернулись к Гаю. Он сидел в напряжении и хмуро смотрел на Маркмена. Сейчас он впервые заподозрил Маркмена.

— Почему?

Оуэн Маркмен задержался с ответом, что-то промямлил, а потом вымолвил одно-единственное слово:

— Ревность.

Маркмен не смог дать ни единого достоверного подтверждения в пользу своего довода, но затем обвинения в ревности пошли со всех сторон. Даже Кэтрин Смит согласилась:

— Я так думаю.

Адвокат Гая усмехнулся. У него на руках были аффидевиты от Фолкнеров. Гаю не понравилась усмешка. Он всегда ненавидел юридические процедуры. Он считал их порочными играми, в которых целью является не раскрытие правды, а состязание в адвокатском искусстве.