Нежный огонь любви - [20]

— Фред показал себя настоящим героем. Вы бы видели, как он кинулся на того охранника! — сказала Зельда.

Расчет не отрывал взгляда от ее волос.

— Я видел, что он сделал с ногой этого подонка.

— А я гадала, кусается ли Фред! Что ж, теперь знаю наверняка.

— Он не просто укусил того мерзавца. У Фреда три ряда зубов. Если уж он начинает что-нибудь жевать, то дожевывает до конца. — Расчет поднялся на ноги и встал у койки. — Ну что, полегчало?

Зельда кивнула:

— Спасибо, голова болит гораздо меньше. Расчет вдруг подался вперед, пристально глядя ей в глаза:

— Главным героем был вовсе не Фред. Он действовал инстинктивно. А вот тебе, чтобы остановить этих подонков, пришлось преодолеть достаточно сильные предубеждения. Я знаю, что голуби, как правило, не связываются с охранниками. Я у тебя в долгу, леди.

Зельда почувствовала, что слова Расчета доставили ей слишком большое удовольствие. Она улыбнулась — впервые с той минуты, как проснулась с головной болью, — но ответила на его похвалу привычной вежливой фразой:

— Это был пустяк. Ни о каких долгах речи быть не может.

Расчет секунду удивленно смотрел на нее, а потом ухмыльнулся:

— В этом все голуби: вежливы до последнего вздоха! — Отворачиваясь от койки, он спросил:

— Хочешь чашку кофеида?

— Да, спасибо.

Зельда осторожно опустилась на подушку, ощущая, что ей не хватает его прикосновений, его близости. Да, она действительно очень слаба, если ей хочется, чтобы Расчет продолжал ее обнимать!

Зельда смотрела, как он набирает код, чтобы открыть компактный консервер, и достает оттуда банку с зелеными кристаллами. Приготовив две кружки кофеида, он сунул их в подогреватель. Прибор сам добавил воды и быстро довел смесь до кипения. Расчет открыл подогреватель и принес одну из кружек Зельде. Держа другую в своей большой руке, он смотрел, как она обхватила ладонями приятно нагревшуюся кружку.

— Когда тебе станет лучше, мы поговорим. Она вдохнула ароматный пар.

— Понимаю. Вы, наверное, должны объяснить мне мои обязанности на следующие две недели. По правде говоря, мне уже гораздо лучше. Если хотите, мы можем поговорить прямо сейчас.

— Твои обязанности, — повторил он таким голосом, словно сдерживал стон. Он уселся на койку рядом с ней, уставившись на переборку. Подавшись вперед, он уперся локтями в колени. — Да, есть небольшой вопрос относительно твоих обязанностей на борту корабля. К нему мы перейдем потом. Сначала надо решить другие вопросы. Ты никогда прежде не летала?

— Мои родители один раз брали меня с собой на коммерческий корабль — когда я была маленькая. Это была в основном туристическая поездка. А если не считать этого, я на кораблях не бывала.

— Угу. — Он помолчал, явно пытаясь подобрать нужные слова. — Заметь, что, как я уже говорил, тут очень мало места.

— Не беспокойтесь. Не думаю, чтобы у меня началась клаустрофобия. Конечно, мне еще не приходилось проводить несколько дней в таком тесном помещении, но я уверена, что смогу это выдержать.

— Меня беспокоит вовсе не клаустрофобия. — Он сделал большой глоток кофеида. — Ладно, попытаюсь сказать поделикатнее. Насколько я понимаю, голуби привыкли уважать право личности на частную жизнь.

— Да.

— А еще они привыкли к немалой личной независимости.

— Конечно.

Зельда терпеливо ждала, когда Расчет объяснит, куда он клонит.

— На борту корабля ни того ни другого почти не существует, — напрямую сказал Расчет. — Маленькие почтовые корабли, такие как мой, опорами демократии не являются. Мы сможем нормально прожить следующие две недели, не прибегая к насилию, только если ты усвоишь, что тут командую я. Я знаю, что голуби привыкли по всякому поводу задавать вопросы и все подвергать сомнению. Но усвой, что, когда я отдаю приказ, я не формулирую темы для дискуссии. Всякий раз, как появляется выбор относительно того, как и что можно сделать, мы поступаем по-моему.

Зельда приказала себе не обижаться, но почувствовала, что говорит слишком официально:

— Уверяю вас, мне известна традиция, согласно которой капитан управляет собственным кораблем. По лицу Расчета видно было, что он удивлен.

— Правда?

— Я много читаю, — призналась она. — Я по профессии архивариус. Одна из областей, в которой я специализировалась, это художественная литература, посвященная первопоселенцам и освоению системы.

— Великолепно. — Иронично улыбнувшись, он сделал еще глоток кофеида. — Не сомневаюсь, что твоя профессия прекрасно подготовила тебя к корабельной жизни. У меня были неприятности кое с кем из пассажиров, которых я брал на борт до тебя, но с тобой, думаю, их не возникнет.

Может, головная боль сделала Зельду более ранимой, чем обычно? Как бы то ни было, она почувствовала досаду.

— Ирония тут неуместна. Если у вас возникали неприятности с другими пассажирами, то могу предположить, что дело было в том, что ваши приказы отдавались слишком грубо и резко.

— Приказы имеют обыкновение звучать грубо и резко. Я просто хочу, чтобы ты поняла: каким бы тоном они ни произносились, они все равно остаются приказами. Понятно?

— Видимо, это ваш первый приказ. Я вас прекрасно поняла, отан Расчет.

— Я же просил тебя обойтись без «отана».