Нежный бар - [14]

Отец остался в трусах и в одном черном носке. Потом он проиграл носок. Он разглядывал карты, подняв бровь, и все задыхались от смеха, изображая панику по поводу проигрыша им последнего предмета туалета.

— Джонни, — сказал ему кто-то, — что у тебя там?

— Мамочки, на мне уже больше ничего нет — вы все видите!

— У Джонни ничего нет.

— Ах, черт, я не хочу любоваться на причиндалы Джонни!

— Совершенно верно, я поддерживаю, Джонни выходит из игры.

— Подождите! Мальчик! Я ставлю мальчика! — Отец позвал меня, и я вышел вперед. — Посмотрите на этого молодца. Разве вы не предпочтете взять этого хорошенького мальчишечку вместо того, чтобы любоваться на мое мужское достоинство? Разве плод моих чресл хуже нижнего белья? Делайте ставки. Моя ставка — ты, сынок!

Отец проиграл. Его друзья сползли со стульев, кашляя от смеха, и, конечно, не удержались от обсуждения, кто будет платить за мое образование и кто объяснит ситуацию моей матери, когда отец не привезет меня домой.

Я не помню, что случилось после того, как он использовал меня в качестве ставки в игре, но это было еще хуже, чем если бы он меня избил. Я не помню, как он протрезвел, оделся и отвез меня домой, и не помню, что я говорил матери об этой поездке. Помню только, что правды не сказал.

Через несколько недель, заранее включив радиоприемник в ожидании передачи отца, я намеревался поведать Голосу тревожные слухи о том, что «Метс» собираются обменять моего кумира, Тома Сивера, на другого игрока. Красавец с аккуратной стрижкой, бывший морской офицер, ас среди питчеров «Метс», Сивер начинал бросок, поставив руку под подбородок, как будто молясь, затем перемещал сильное тело вперед, опускаясь на правое колено, как будто собираясь предложить руку и сердце бьющему. Страшно было даже представить, что «Метс» обменяют Сивера. Я хотел услышать, что скажет Голос. Но настало время эфира, а Голоса все не было. Отец опять поменял расписание или перешел на другую радиостанцию. Я вынес радио на крыльцо и стал медленно вращать ручку настройки туда-сюда. Это не помогло. Я вернулся в дом, нашел мать и спросил у нее, не знает ли она, что случилось с Голосом. Она не ответила. Я спросил снова. Она бросила на меня ничего не выражающий взгляд. Я настойчиво повторил вопрос. Вздохнув, она посмотрела на облака.

— Ты же знаешь, я годами просила твоего отца помочь нам.

Я кивнул.

Мама наняла адвокатов, подала документы в суд, пришла на слушание с судьей, но отец все равно не заплатил. Тогда мать сделала последнее усилие. Она добилась, чтобы был выписан ордер на арест. На следующий день двое полицейских надели на отца наручники и оттащили от микрофона в прямом эфире, и все это слышала изумленная публика. Когда на следующий день отца выпустили из тюрьмы, он обезумел от гнева. Он заплатил только небольшую часть того, что был нам должен, и не явился в суд через неделю. Его адвокат сообщил судье, что отец бежал в другой штат.

Мать подождала, пока я все это переварю. Потом сказала, что в течение последних суток отец звонил ей. Он не сообщил, где находится, но пригрозил, что если она не перестанет требовать денег, то он меня похитит. Через много лет я также узнал, что отец пригрозил убить маму, и по его голосу та поняла: это не блеф. Прошло несколько недель после их разговора, а у нее все еще дрожали руки всякий раз, когда она заводила «Ти-Берд».

Отец не хотел меня видеть, но мог похитить? Полная ерунда. Я украдкой посмотрел на мать.

— Возможно, он просто пытается меня напугать, — сказала она. — Но если твой отец появится здесь или кто-нибудь предложит отвезти тебя к нему, ты не должен ни на что соглашаться. — Мама взяла меня за плечи и развернула к себе. — Ты слышишь?

— Да.

Я повернулся и пошел назад к крыльцу, обратно к радиоприемнику. Может быть, она ошибалась. Наверное, отец теперь работает на другой станции и говорит одним из своих смешных голосов, чтобы его никто не узнал. Я покрутил ручку, потеребил антенну, вслушиваясь в каждый голос, но ни один из них не был таким забавным, как у моего отца, ни один из них не был достаточно глубоким, чтобы я ощутил вибрацию в грудной клетке или чтобы задрожали приборы на столе. Пришла мама и села рядом.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила она.

— Нет.

— Ты никогда не рассказываешь о своих чувствах.

— Ты тоже.

Она побледнела. По моим щекам потекли слезы. Мне было больно слышать правду об отце, но, разумеется, мама многого недоговаривала. В последующие несколько лет она один за одним раскрывала факты, постепенно развеивая чары, которыми меня опутал Голос. Я до сих пор помню тот эпизод на крыльце, потому что именно тогда мама сделала первый болезненный надрез.

В отце невероятным образом сочетались притягательные и отталкивающие качества: харизматичный, сочувствующий, утонченный, склонный к суициду, веселый, раздражительный и, прежде всего, опасный. На собственной свадьбе отец ввязался в драку. Напившись, он толкнул мою маму и ударил шафера, когда тот возмутился такому обращению с невестой. Несколько гостей кинулись к отцу, пытаясь остановить драку. Когда приехала полиция, отец бегал по улице, размахивая кулаками и оскорбляя прохожих.