Нежность волков - [127]

Они едят хлеб с сыром и пьют кофе. Слышно приглушенное бормотание обитателей деревни, охваченных благоговейным ужасом. Фрэнсис думает о том, как добра была к нему Лина, как стремилась выбраться отсюда. Но она крепкая. Может, ничего такого не случилось. Он пока не будет думать о худшем.

Похоже, никто в этой комнате не смотрит на него с подозрением. Он бы пошел с ними на поиски Лины, если б смог, но колено пульсирует после непривычных упражнений, и он чувствует себя совсем хилым. Не одну неделю он пролежал в белой комнате, мышцы размякли, а кожа бледная, как полотно. Уже недели с тех пор…

Его ошеломляет мысль о том, что уже больше часа он не думал о Лоране, с тех пор как увидел столпившихся на белом поле людей; вернее даже, если честно, с тех пор как отворил входную дверь и вдохнул свежего холодного воздуха. Он так долго не думал о Лоране, что чувствует себя предателем.

В ту давнюю-давнюю ночь с холма за хижиной Фрэнсис увидел свет, проникающий сквозь оконный пергамент. Он тихо спустился к берегу, на случай, если у Лорана гости. Такое часто бывает — бывало, — и Фрэнсису приходилось прятаться и ждать. Еще не хватало очередного нагоняя от этого злого языка. Он услышал, как открылась дверь, и увидел, как во двор вышел мужчина с длинными черными волосами. Он что-то держал в руке, но Фрэнсису не видно было, что именно, а потом он осторожно уложил эту вещь в мешочек на поясе, огляделся, или, скорее, прислушался с настороженным спокойствием охотника. Фрэнсис замер и затаил дыхание. Была полночь и совсем темно, но он знал, что человек этот не из Дав-Ривер, — их всех он узнавал по движениям, походке, дыханию. Этот был другой. Человек сплюнул, повернувшись к открытой двери, и перед Фрэнсисом мелькнула смуглая кожа, сальные волосы, вьющиеся по плечам, неподвижное замкнутое лицо. Немолодое. Он вернулся в хижину, скрывшись из виду. Затем в хижине погас свет. Человек вышел, что-то бормоча себе под нос, и направился к реке, на север. У него была бесшумная походка. Фрэнсис облегченно вздохнул — если бы торговец задержался, пришлось бы и дальше прятаться. Но этот человек не собирался задерживаться.

Ступая как можно тише, Фрэнсис прошел по берегу и обогнул хижину. Изнутри не доносилось ни звука. Он помедлил, прежде чем отворить дверь.

— Лоран? — прошептал он, стыдясь своего шепота. — Лоран?

Наверняка Лоран разозлится — и двух дней не прошло с тех пор, как они последний раз повздорили. Или — сердце похолодело при этой мысли, — что, если он уже отправился в свое загадочное последнее путешествие, просто улизнув от Фрэнсиса? Может быть, он решил уехать раньше, чтобы избежать объяснений. Это в его духе.

Фрэнсис толкнул дверь. Внутри тишина и кромешный мрак, однако натоплено. Фрэнсис ощупью пробрался туда, где обычно стоит лампа, и нашел ее. Он открыл печную дверцу, зажег лучину, поднес ее к фитилю и зажмурился от внезапного света. Не последовало никакой реакции на его вторжение. Лоран ушел, но как надолго? Охотится?.. Не мог же он уйти навсегда, оставив горящую печь. Или…

Оставалось всего несколько секунд его прежней жизни, и Фрэнсис бездумно растратил их, подкручивая фитиль в лампе. Повернувшись, он увидит Лорана, лежащего в своей кровати. Тут же увидит странное красное пятно у него в волосах, кинется к Лорану и увидит его лицо, шею, смертельную рану.

Увидит еще блестящие глаза.

Почувствует, что тот еще теплый.

Фрэнсис смаргивает слезы. Что говорит Джейкоб? Он говорит, что собирается на поиски — что-то он засиделся. Джейкоб кладет руку ему на плечо — все с ним сегодня ласковы, он с трудом переносит это, — Фрэнсис ведь побудет здесь, пока Джейкоб в отлучке? Ему больше не надо грозить, чтобы не убежал… ха-ха!

Фрэнсис кое-как соглашается, и все думают, что на лице его написана скорбь о воображаемой участи Лины.

Увидев тело Лорана, простояв над ним бог знает сколько времени, Фрэнсис решил, что должен отправиться вслед за убийцей. Ничто другое ему в голову не пришло. Он не мог идти домой, зная то, что знал. Он ни мгновения больше не мог оставаться в Дав-Ривер без Лорана. Отыскав Лоранов заплечный мешок, он положил туда одеяло, провизию, охотничий нож — больше и острее его собственного. Оглядел хижину в поисках знака, последнего послания от Лорана. Нигде не было ружья — унес ли его с собой тот человек? Фрэнсис постарался представить его себе, как вдруг понял, что именно тот так тщательно прятал в мешочек у пояса, и почувствовал отвращение.

Отведя взгляд от кровати, Фрэнсис поднял незакрепленную доску пола и нащупал мешочек с деньгами Лорана. Там было немного: рулончик банкнот и странный кусок кости с резьбой, который Лоран считал ценным, так что Фрэнсис взял и его. В конце концов, Лоран сам хотел отдать ему эту штуку, несколько месяцев назад, когда был в хорошем расположении духа.

Под конец он надел волчью шубу Лорана, ту, которая мехом внутрь. Ночью без нее не обойтись.

Он мысленно попрощался. И пошел в том же направлении, что и незнакомец, понятия не имея, что будет делать, если догонит его.

~~~

Я хорошо помню время, когда отправилась в большое путешествие, и, видимо, этот момент потому так отчетливо запечатлелся, что обозначил конец одного периода моей жизни и начало другого. Уверена, то же относится к великому множеству людей в Новом Свете, но я не имею в виду плавание через Атлантику, хотя это было нечто совершенно ужасающее. Мое путешествие началось с поездки от ворот общественной лечебницы в Эдинбурге до большого ветшающего дома в Западном Хайленде. Меня сопровождал мужчина, которому суждено было стать моим мужем, но тогда я, разумеется, понятия об этом не имела. Ничего я не знала и о важности этой поездки, но с ее началом и вся моя жизнь начала меняться окончательно и бесповоротно. У меня и в мыслях не было, что я больше никогда не вернусь в Эдинбург, но когда экипаж начал свой долгий извилистый путь от лечебницы, определенные связи были порваны — с прошлым, с родителями, с относительно удобным существованием, даже с моим общественным классом, — чтобы уже никогда больше не срастись.