Нежность и ненависть - [93]

Если бы мои родители были живы, это была бы их ответственность, поскольку они были инициаторами этого договора. В конце концов, мы все решили, что Нино будет лучшим представителем для меня. Присутствие Харуки здесь было бы для Рена дополнительной пощечиной. Это был хороший выбор, потому что он и так достаточно взволнован.

Миёси-сан вскидывает подбородок, его взгляд решителен.

– Да, мой юный лорд. Мой партнер и я установили два условия. Во-первых, поскольку Джуничи находится под вашей властью и юрисдикцией, мы считаем, что вы должны взять на себя ответственность за организацию нового источника питания для нашего сына. Если мы разрываем нашу договоренность с сегодняшнего дня, этот вопрос должен быть рассмотрен в крайнем срочном порядке.

Нино делает глубокий вдох, но кивает.

– Мы с Харукой принимаем эти условия. И ваше второе условие?

Миёси-сан бесстрастно смотрит на меня.

– Компенсация. Мы просим выплатить взнос в размере пяти миллионов иен в качестве небольшого утешения. Эти две стороны должны были вступить в брак десятилетия назад – ресурсы и финансы нашего клана были распределены поровну. Однако из-за заверений Рена мы позволили этому неортодоксальному соглашению продолжаться. Поскольку в конечном итоге активы наших семей не будут объединены, требуется компенсация за значительную потерю времени и возможностей.

Я киваю, выдыхая. Я знал, что они о чем-то попросят. Я думал, что они попросят поместье моей семьи на острове Миядзима. У нас там большой участок на горе, в глубине леса. Там никто не живет, и я уже целую вечность туда не заглядывал. Строение, скорее всего, обветшало, но старые семьи обычно предпочитают недвижимость, а не наличные.

– Я признаю, что мой сын отчасти виноват в этом неудачном соглашении. – Миёси-сан смотрит на Рена, его лицо лишено эмоций, когда он говорит о своем сыне так, будто его здесь нет. – Он был благословлен внешней красотой, но, как наш самый младший, ему сильно не хватает обаяния и изящества. В этом смысле мы с моим партнером потерпели неудачу, и мы в курсе его скверного характера и плохой репутации. И за это я потребую только прямую денежную выплату.

Я мельком бросаю взгляд на Рена. Он смотрит на свои колени, ткань его халата сжата в бледных кулаках.

– Джун?

Когда я поворачиваю голову в сторону, Нино обращает свой взгляд на меня.

– Ты принимаешь эти условия? – спрашивает он.

Сглотнув, я снова киваю. Пять миллионов иен в качестве прямой выплаты за неудавшиеся отношения, длящиеся столетие, – это оскорбительно. Еще и Рену.

– Да, я принимаю.

– Хорошо. – Миёси-сан поднимается, что вызывает цепную реакцию, и мы с Нино тоже быстро встаем. Рен не двигается. – Считайте, что соглашение расторгнуто. Джуничи, когда ваш отец предложил этот брак, я предупредил его о моем младшем и его угрюмом, избалованном характере. Полагаю, я должен поблагодарить вас за то, что вы терпели его и не позволяли ему позорить нас так долго.

– Могу я поговорить с Джуничи, пожалуйста? Наедине.

Мы втроем смотрим на Рена, который сидит, подняв подбородок, и смотрит на меня. Я не хочу снова оставаться с ним один на один. Он обращался со мной как с дерьмом в течение многих лет – надменно входил сюда, заставляя меня ждать его, а затем неделю за неделей изливал на меня свои черные как чернила чувства. Я так близок к тому, чтобы уйти, не будучи вдавленным в пол или блюющим.

– Тебе решать, Джун, – говорит Нино. – Я могу постоять прямо снаружи. – Черт. Почему у меня такое чувство, что я должен ему? Может быть, это потому, что я никогда не видел, как Рен общается со своей семьей, и это меня удивляет: как небрежно его отец говорит о нем и оскорбляет его прямо в лицо. Я всегда думал только о монстре, с которым мне приходилось иметь дело неделю за неделей. Наверно, я никогда не задумывался о среде, которая могла его породить.

Проведя пальцами по макушке головы, я выдыхаю.

– Хорошо. – Я сажусь обратно на подушку, ненавидя тот факт, что мне придется звать Нино, чтобы он спас меня, если Рен решит прижать меня к полу. Когда Миёси-сан и Нино уходят и дверь закрывается, я передергиваю плечами. Собираюсь сказать Рену, что это к лучшему для нас обоих, и что это давно пора сделать. Но он опережает меня. Его слова вырываются на одном дыхании.

– Вайолет, я люблю тебя. – Его глаза цвета ириски крайне серьезны. Не думаю, что когда-либо видел его таким важным. – Я тебя люблю. Почему тебе этого никогда не было достаточно? Что еще я должен был сделать?

Теперь он ждет. Воздух в комнате такой неподвижный, будто время остановилось. Тишина подчеркивает этот момент. Запах дождя и татами в этой простой комнате, куда я прихожу неделю за неделей, год за годом, чтобы посидеть с ним. Все эти токсичные кормления, споры и оскорбления, даже те смутные ранние дни, когда мы были так молоды и действительно занимались любовью, когда я искренне старался ему угодить, и когда он души не чаял во мне. Бывали и такие времена: солнечные дни периодически вкраплялись в вечный бушующий шторм наших отношений. Редкие затишья, когда мы находились в эпицентре бури. Я едва могу вспомнить эти моменты, но я знаю, что они были.