Нежность и ненависть - [21]

– Почему, Джэ? – спрашиваю я. – Что изменилось?

Он на мгновение замолкает, очевидно, задумавшись. Наконец, он говорит:

– Я изменился, и теперь смотрю на тебя без всего того нелепого личного багажа.

Мгновение я пытаюсь это переварить. Прозвучало не сексуально, но мне нравится его ответ – то, что он замечает подобное в себе и старается исправить, впечатляет. Большинство людей ищут вовне, обвиняя во всем других. Никакой ответственности.

Хотя, на самом деле… возможно, это очень сексуально.

– Все в порядке. Я поужинаю с тобой. С нетерпением этого жду.

– Я тоже. Значит, через две недели?

Две недели кажутся таким долгим сроком…

– Если мы сможем согласовать наши графики, ты бы хотел созваниваться вот так, пока я в командировке?

– Да. С удовольствием.

Я улыбаюсь.

– Только не в три часа ночи. Я не могу допустить, чтобы врачи в маминой больнице работали вполсилы. Почему ты не спишь?

– Не могу расслабиться. Что ты имеешь в виду под «маминой больницей»? Она ею владеет? Сора сказала мне, что владелец ты.

Я смотрю на часы, и там, где он, сейчас 3:25 ночи.

– Во сколько ты идешь в больницу на смену, Джэ?

– В шесть. Я уже встал. Просто скажи мне.

Откинув голову на спинку кресла, я закрываю глаза.

– Да, я владелец больницы. Когда моя мать была жива, она работала там медсестрой.

– Впечатляет. Не многим вампирам комфортно работать в больницах, учитывая, что запахи человеческой крови и болезней воздействуют на их органы чувств… Это как работать в амбаре, полном фейерверков.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

– Э-э… возможно, ты бы сказал «ситуация вот-вот выйдет из-под контроля»?

Я смеюсь, качая головой.

– Все не так уж плохо. Но да, это требует твердого характера и силы воли. Моя мать определенно этим обладала. Ей нравилось помогать людям и работать медсестрой. Я всегда восхищался этим, поэтому, когда она умерла, я купил больницу и переименовал в ее честь.

– Это прекрасно. Правда. Такой чудесный способ почтить ее память. А что насчет твоего отца?

– Мой отец умер более пятидесяти лет назад. Я не скучаю по нему.

– О, ну… тогда ладно…

– А как насчет твоих родителей? – спрашиваю я, понимая, что мне нужно разрядить обстановку. – Они гордятся своим сыном – врачом вампиров?

– Ну, на самом деле моя мама тоже давно умерла. Когда я еще учился в средней школе. Мой отец сейчас в Южной Корее со своей семьей. Он не против того, чем я занимаюсь. По крайней мере, он не высказывал категоричного мнения.

Я делаю паузу, уловив что-то странное.

– Мне жаль твою маму. Ты сказал, что твой отец со своей семьей? Разве они не твоя семья тоже?

Джэ на другом конце делает глубокий вдох.

– Технически. По закону и генетике? Они не признают меня одним из них. Запутанная история с женитьбой моих родителей без одобрения бабушки. Но это не имеет большого значения. Я довольно часто общаюсь с отцом. Все в порядке.

Я представляю, как он пожимает плечами, но сижу со сморщенным от недоверия лицом. Не похоже на то, что у него все в порядке.

– Понятно. Семья твоей матери более благосклонна к тебе?

– Мама выросла в приемной семье в Лондоне, поэтому родственников с ее стороны нет. Я слышал, что родственники – в любом случае боль, так что не переживаю по этому поводу. – От меня не ускользает и то, что он пытается превратить в шутку тот факт, что у него, по сути, нет никаких родственных связей. Джэ пытается говорить об этом беззаботно, но что-то в этом заставляет мою грудь сжаться.

– Ты встретил кого-нибудь, переехав в Японию? – спрашиваю я. Жизнь на новом месте может быть чертовски одинокой, если не иметь семьи, к которой можно было бы обратиться. Где его племя? Его община? Ни один человек не может быть гребаным островом.

– Не совсем… но Сора пару раз приглашала меня на ужин. Обычно я очень занят новым наплывом пациентов и проектом по суррогатному материнству. В одиночестве мне лучше всего работается. Я довольно хорошо справляюсь со всем самостоятельно… уже много лет. Это действительно не так плохо, как может казаться. Я не какой-то одиночка… Как мы пришли к этой теме? Боже.

– Может быть, когда я вернусь, я свожу тебя в долину Окуцукей перед ужином? К тому времени там будет по-осеннему красиво… раз уж ты сказал, что не видел никаких достопримечательностей. Или, может быть, в замок Химэдзи?

Я почти слышу облегчение в его голосе, когда он отвечает:

– Мне бы этого очень хотелось. Звучит превосходно. По воскресеньям у меня выходной.

– Что ты обычно делаешь в это время? – спрашиваю я.

– Хм, в основном занимаюсь домашними делами, а также играю в сёги в местном храме ради забавы.

Я делаю паузу, приподняв бровь.

– Ты играешь в японские шахматы со стариками ради забавы в свой единственный выходной?

Он смеется.

– Ну, они очень добры, гостеприимны, и им нравится привозить мне гостинцы и сувениры каждый раз, когда они возвращаются из отпуска.

– Ладно, если ты положил глаз на кого-то из них, скажи мне сейчас, и я не буду мешать.

Джэ фыркает.

– Не положил!

– Если тебе нравятся мужчины постарше, то я, наверно, вдвое старше любого из них. Да и гостинцы я тебе привезу повкуснее.

Джэ продолжает звонко смеяться, и мне приятно это слышать. Я чувствую, как стена, построенная им, начинает разрушаться.