Нежность Аксель - [65]

— Мы такие разные, — вздохнул он, — вот что меня волнует. Ты знаешь, до какой степени увлекает нас работа, но ее, я думаю, — и того хуже.

— Если ты хочешь только переспать с ней, работа не помеха, вы выкроите пять минут на бегу! Нет, не дуйся, я шучу. Но если ты хочешь просить ее руки при свете луны и под переливы гитары, прежде хорошенько подумай. Лебедь, рак и щука… У тебя есть желание всю жизнь слушать о лошадях?

— Не думаю.

— Тогда это проблема. Я бы, например, типу, который станет мне говорить, что я его утомляю своими рассказами о вирусах, навигаторах и системах эксплуатации, тотчас же дала бы от ворот поворот.

— Говорить легко, но если ты без ума от него…

— Это не повод от всего отказываться. Делать вид, будто ты — кто-то другой. Отрекаться от того, что любишь, ради любви — извращение.

— И все-таки есть люди, которым это удается, — возразил он. — Люди, которые не разделяют пристрастия друг друга, но находят другие точки пересечения.

— Разумеется. Кроме того, по твоим же рассказам, с этой блондинкой у тебя никогда не будет ни дня отпуска, ты никогда не поваляешься утром в постели и не поужинаешь при свечах, потому что ее голова падает в суп в десять часов вечера! Ты готов принять такой образ жизни?

— Прекрати называть ее блондинкой.

— Почему? Она что, ненатуральная блондинка?

— Ингрид…

Продолжай она в том же духе, ей все-таки удастся испортить ему настроение, потому что

— Мне жаль, Ксав. Я умываю руки, потому что с трудом представляю, как ты выпутаешься из этой истории. Впрочем, бывали случаи и похуже твоего, которые заканчивались хэппи-эндом!

— Правда, ты такое знаешь?

Ему так хотелось в это верить, что он, должно быть, выглядел смешным, однако Ингрид, казалось, была обезоружена. Она в упор посмотрела на него и покачала головой.

— Хорошо… Ты очень увлечен, старина. В твоем случае самое простое — идти напролом, не задавая вопросов. Что ты делаешь здесь, слушая, как я несу всякий вздор? Следуй за своей красавицей в Англию, присутствуй на похоронах дедушки!

— Нет, я буду там не к месту. Мы недостаточно знакомы, и она в семейном кругу.

— Ещё ты можешь засыпать ее безумными уверениями в нежности, а ещё лучше — приехать за ней в аэропорт, когда она вернётся. Женщины очень чувствительны к подобным проявлениям внимания.

Увлечённые разговором, они не заметили подошедшего Лорана, который стоял у их столика.

— Вы говорите о фирме или о личном?

Загорелый, улыбающийся, счастливый оттого, что вновь видит их, Лоран присел рядом.

— Рассуждаем о его блондинке, — непринужденно ответила Ингрид. — Ты знал, что он втюрился?

Озадаченный Лоран посмотрел на Ксавье, на нее и рассмеялся.

— Мне так показалось перед отъездом.

— Так вот, что-то не клеится! Ты съешь что-нибудь?

Она воспользовалась моментом и заказала пирожное и бутылку «Мускаде». Затем с деланным равнодушием заявила:

— Я люблю вас обоих. Постарайтесь не терять слишком много перьев е своих любовных историях и обещайте, что если придет моя очередь одуреть и нести всякий вздор, то выслушаете меня с достоинством.

— Договорились! — хором воскликнули оба.

— У меня будет право рассказывать вам роман с продолжением каждый день, договорились?

— Утром и вечером, — подтвердил Ксавье.

Перемена в отношении Ингрид радовала его, и он попытался дать понять это, спросив:

— Если я скажу, что ты действительно мой лучший друг, ты плеснешь мне в лицо из стакана?

— Нет смысла тратить «Мускаде» понапрасну, у него такой приятный привкус лесного ореха. Поищи что-нибудь другое, чтобы освежиться!

Она весело улыбалась, как настоящая приятельница, какой он хотел, чтобы она была, но Ксавье понял, что она делала над собой усилие и рана еще не затянулась.

* * *

У Аксель не было желания присутствовать на поминальной трапезе после возвращения с кладбища. Она чувствовала, что не в силах сдержать эмоции, и сейчас ей больше всего хотелось побыть одной.

Солнце, едва затянутое облачком, сияло с раннего утра, и она надумала прогуляться до завода. До него было менее двух километров, и того меньше, если пойти напрямую по лугам.

Прогулка освежила ее.

В большом доме приглашенные, должно быть, уже подкрепились и утолили жажду. Минул всего час, а голоса становились все громче, и речь уже, несомненно, шла не о Бенедикте.

Грейс не могла пренебречь обязанностями хозяйки: согласно традиции она должна была принимать людей, которые пришли отдать последние почести ее деверю. К счастью, похоже, ей удалось взять себя в руки. В церкви она стояла с сухими глазами, шевеля губами во время песнопения и легко опираясь на руку Джервиса. Формальность была соблюдена, тайна осталась тайной.

Когда Аксель вошла в здание конезавода, то не удивилась царящей здесь тишине. Она знала, что большинство кобыл с жеребятами на пастбище, потому что видела их по пути. Она вошла в пустынное помещение внутренней конюшни, остановилась в глубине, возле последнего стойла. На привинченной к решетке медной дощечке она прочла имя — Леди Энн. Так вот оно, то место, где Бенедикт встретился со смертью. На бетонном полу этого прохода.

Она подобрала юбку, опустилась на колени и коснулась рукой земли. Какой могла быть последняя мысль Бена? Без сомнения: «Одуревшая кобыла».