Нежить - [206]

ДЖЕКСОН. Я рискну. (Пауза.) А вообще, нам здесь совсем не обязательно болтаться.

ДЖЕННИФЕР. Да?

ДЖЕКСОН. А ты не думаешь, что если прапрабабушка Роза собирается вернуться, она уже это сделала? Я хочу сказать, что прошло уже — сколько? Десять дней? Две недели? С тех пор, как вылезли последние. И им это не сразу удалось.

ДЖЕННИФЕР. Вот именно, а это значит, что есть другие, которым понадобится еще больше времени.

ДЖЕКСОН. Ты и впрямь в это веришь?

ДЖЕННИФЕР. Послушай — ведь нас папа попросил, а?

ДЖЕКСОН. И мы все знаем, что в последнее время папа просто образец душевного здоровья.

ДЖЕННИФЕР. А ты чего хотел? После того, что случилось с мамой и Лизой…

ДЖЕКСОН. Это он так говорит.

ДЖЕННИФЕР. Давай не будем снова начинать эти дерьмовые разговоры.

ДЖЕКСОН. Я просто говорю, что их было трое в машине — да не просто в машине, в «хаммере». У них были пушки. Как могло такое произойти? Это справедливый вопрос. Хотел бы я узнать, каким образом все это закончилось…

ДЖЕННИФЕР. Просто заткнись.

ДЖЕКСОН. Как хочешь.

Брат и сестра смотрят в разные стороны. ДЖЕКСОН отправляется направо, бродить среди памятников, почти уходит со сцены, затем медленно разворачивается и возвращается к могиле прапрабабушки. В это время ДЖЕННИФЕР проверяет свое оружие, прицеливается в землю перед надгробием, затем снова ставит ружье у бедра. ДЖЕКСОН переступает через свой дробовик и садится на корточки около могилы.

ДЖЕКСОН. А папа ее хоть видел когда-нибудь?

ДЖЕННИФЕР. Свою бабушку? Вряд ли. Она, по-моему, умерла еще до того, как он родился. Вроде много лет назад, когда дедушка Джек еще был маленьким.

ДЖЕКСОН. Может, и так. Я не помню. Мы с отцом никогда не говорили об этой чепухе — семейной истории.

ДЖЕННИФЕР. Да, я уверена, что он ее никогда не видел.

ДЖЕКСОН. Прекрасно.

Еще одна пауза.

ДЖЕННИФЕР. Хочешь знать, о чем я все время думаю?

ДЖЕКСОН. А у меня есть выбор?

ДЖЕННИФЕР. Знаешь, да пошел ты. Если будешь так себя вести, убирайся к…

ДЖЕКСОН. Ладно, извини. Извини, черт тебя возьми.

ДЖЕННИФЕР. Все, проехали.

ДЖЕКСОН. Я серьезно. Ну, Джен. Извини.

ДЖЕННИФЕР. Я хотела сказать, что у меня всю неделю не выходит из головы тот День благодарения, когда мы ездили к деду Джеку. И клюквенный соус, который приготовил папа…

ДЖЕКСОН. О да, да! Боже, это было ужасно. И чего он только туда положил…

ДЖЕННИФЕР. Перец чили.

ДЖЕКСОН. Да! Да! Помнишь, как дед закашлялся…

ДЖЕННИФЕР. И его челюсть вылетела прямо маме на тарелку!

ДЖЕКСОН. Да-а… (Вытирает слезы.) Эй. (Поднимается, пристально смотрит на могилу.) Это… Что это такое?

ДЖЕННИФЕР. Где?

ДЖЕКСОН. (Указывает.) Вон там. Посередине. Видишь, как земля…

ДЖЕННИФЕР берет ружье, прислоняет приклад к плечу, опускает ствол и обходит могилу.

ДЖЕННИФЕР. Покажи.

ДЖЕКСОН опускается на колени, правая рука его в дюйме от земли.

ДЖЕННИФЕР. Не так близко.

ДЖЕКСОН. Смотри, видишь?

ДЖЕННИФЕР кивает. ДЖЕКСОН встает, отступает, чтобы взять ружье, и чуть не падает, споткнувшись о него.

ДЖЕННИФЕР. Лучше тебе зажать уши.

ДЖЕННИФЕР пять раз стреляет в могилу. Во все стороны летит земля; ДЖЕКСОН закрывает уши ладонями. Дробовик оглушительно грохочет, эхо выстрелов разносится по зрительному залу. Возникает большое облако порохового дыма; когда ДЖЕННИФЕР отступает назад и опускает ружье, ДЖЕКСОН кашляет и машет руками, чтобы отогнать дым.

ДЖЕКСОН. Вот дерьмо.

ДЖЕННИФЕР. А ты как думал? Надо было все сделать как следует.

ДЖЕКСОН. Это была она?

ДЖЕННИФЕР. Думаю, что да. Что-то копошилось прямо у поверхности.

ДЖЕКСОН. Будем надеяться, что это был не сурок.

ДЖЕННИФЕР. А ты видишь где-нибудь кишки сурка?

ДЖЕКСОН. Я вообще мало что вижу. (Наклоняется, поднимает ружье.) Теперь мы можем идти домой?

ДЖЕННИФЕР. Наверное, следует еще пару минут подождать, просто чтобы быть уверенными.

ДЖЕКСОН. Замечательно.

Оба смотрят на могилу. Свет гаснет.

ПОМОЩНИК РЕЖИССЕРА. Брат и сестра.

Ну так вот. Что вам еще нужно знать о нашем городке? Не думаю, что широта и долгота вам что-то скажут; мне кажется, лучше будет сообщить, что Нью-Йорк находится примерно в полутора часах езды к югу, Хартфорд — в полутора часах к востоку, а река Гудзон — на западе, до нее двадцать минут. Обычно здесь жарко летом и холодно зимой. Зимой выпадает достаточно снега, чтобы дети могли как следует повеселиться; летом бывают такие жестокие грозы, что образуются настоящие торнадо. Когда-то здесь жили главным образом сотрудники корпорации Ай-Би-Эм и «синие воротнички», переехавшие из Нью-Йорка работать в фирмах вроде «Консолидейтед Эдисон».[84] Ситуация с населением менялась дважды. В начале девяностых, когда для Ай-Би-Эм настали тяжелые времена, тысячи мужчин и женщин не первой молодости вынуждены были разъехаться из городка в поисках другой работы. Возрождение наступило после 11 сентября. Богачи внезапно решили, что Манхэттен — неподходящее место жительства, и поняли, что на те деньги, на которые в Нью-Йорке купишь только крошечный чулан, здесь можно приобрести просторный дом и хороший участок, причем отсюда можно каждый день ездить в город на работу.

После затяжного кризиса в жилищном строительстве, последовавшего за крахом Ай-Би-Эм, цены на недвижимость взлетели вверх, как ракеты на праздновании Дня независимости. Переселение среднего класса — думаю, вы это так назовете. Это означает, что ваш дом существенно вырос в цене за какой-нибудь месяц — не за одну ночь, конечно нет, не так стремительно, но все же достаточно быстро. Цены подскочили на тридцать, сорок, пятьдесят процентов, иногда и выше, в зависимости от того, как близко дом находился от станции Северной пригородной железной дороги или шоссе Таконик. Это означало также рост строительства новых домов — в основном шикарных. Конечно, это были не совсем «Мак-Особняки»,