Нежелательные элементы - [138]

Он поехал дальше и, едва обочина расширилась, затормозил и вышел из машины. У него дрожали руки, и ощущение было такое, словно кто-то ударил его в живот. Но во всяком случае, он не лишился способности ходить. Чтобы доказать себе это, он пошел осмотреть повреждение. Крыло помято и разбит указатель поворота.

— Черт! — сказал он и добавил: — Идиот!

Но внезапно вопреки всякой логике к нему вернулось то ощущение прилива всех жизненных сил, которое он испытал по дороге сюда. Он был жив, свободен и остро воспринимал все, что его окружало: свежесть горного воздуха, крики пары ястребов-перепелятников, парящих над обрывом высоко вверху, голубоватую дымку далеких гор и неровность гравия под подошвами туфель.

Он осознавал каждую мелочь и все понимал.

«А сдохла-то собака!»

Мысль, которая словно молния мелькнула в мозгу раньше, днем, теперь сияла ярким и ровным светом. Она все это время была с ним, но пряталась во мраке, а теперь вырвалась из него, с каждым мгновением становясь все светлее.

Он с удивлением подумал, что в океанских впадинах есть рыбы, живущие в вечной тьме, слепые рыбы. И все-таки, по непонятной причине они способны светиться и освещать окружающую их воду, которую не могут увидеть.

Теперь он знал, что нужно делать. Он знал, как исправить атрезию трехстворчатого клапана.

Утро началось хорошо, несмотря на скверную погоду. Словно в отместку за солнечную субботу, в воскресенье на рассвете зарядил холодный осенний дождь и продолжал моросить, почти не переставая.

Но Деон, спускаясь с горы счастливой дорогой, насвистывал в такт веселой песенке, льющейся из радиоприемника. Шоссе было скользким от дождя, и он ехал медленно и осторожно (он вспомнил, как чуть было не разбился в субботу, и у него похолодела спина), направляясь к детской больнице.

Там он сразу же погрузился в предоперационную рутину, и все-таки часть его сознания еще парила где-то, подобно птице, беспечной и свободной.

Вернувшись из Германуса, он сразу позвонил Мулмену, чтобы обсудить новую идею. Вчера они ее проверили, ж пока все как будто шло хорошо. Утром Мулмен позвонил, ликуя, и Деон, хотя старался говорить сдержанно, сам в глубине души не сомневался, что на этот раз должен выйти толк. Если они добьются, чтобы собака прожила четыре дня, можно будет радоваться — вероятно, методика подойдет и для людей.

Он все еще насвистывал (хотя теперь совсем тихо — надо же соблюдать декорум), бодро направляясь в операционную, где Робби должен был уже закончить первый этап операции. Еще одна хорошая примета: ему ассистирует Робби и анестезиологом сегодня Том Мортон-Браун. Они удивительно сработались.

Вчера они с Робби осмотрели племянницу Питера Мурхеда, маленькую ирландку Кэтлин. Девочка робела, и они пытались ее разговорить.

— Кто твой любимый герой? — спросил Робби.

— Джонни Осборн, — сказала она серьезно.

— Как! А я-то думал, твой любимый герой — я!

— Вы мой третий любимый герой.

— Вот как? А кто же второй?

Она уткнулась в подушку и показала на Деона.

— Он.

Робби упер руки в бока.

— Вот так всегда! Я куда красивей, но все девушки влюбляются в него!

Подушка задрожала от ее смеха.

Деон снова улыбнулся, прошел через дверь умывальной комнаты и встал за ширмой.

— Ну и как?

Робби ответил, не поднимая глаз:

— Хорошо. Через минуту можешь приступать.

Деон смотрел в открытую грудную полость на чрезвычайно увеличенное сердце Кэтлин, мысленно перебирая этапы операции, которую он разработал для устранения таких дефектов. Затем, все так же неколебимо уверенный в себе, вернулся в умывальную.

Подключение кровообращения девочки на машину прошло идеально, словно его уверенность передалась остальным. Он перетянул тесемки на катетерах и посмотрел поверх ширмы на анестезиолога.

— Давление?

Мортон-Браун бросил взгляд на манометры и на свой пульт.

— Все в порядке.

— Наполненная циркуляция, — сказал техник.

Робби взглянул на Деона, и кожа вокруг его глаз поверх маски собралась в морщинки.

— Второй любимый герой, — сказал он.

Деон повернулся к сестре.

— Скальпель.

Тонким лезвием он сделал разрез на стенке правого предсердия, затем ножницами расширил его по горизонтали. Завел два ретрактора под левый край разреза и передал их Гвидо Перино, второму ассистенту. Робби осушил полости, и теперь Деон заглянул внутрь сердца Кэтлин.

Заглянул и продолжал смотреть, как загипнотизированный. Через разрез в предсердии он видел полость желудочка! Створки клапана свисали с хорды, точно лоскутки кожи по краям рваной раны. Ничего подобного он еще никогда не видел.

Деон попросил анатомические пинцеты и развернул створки, но и теперь сердце Кэтлин не открыло ему своих загадок.

О черт!

Он поднял глаза. Робби со своего места не мот заглянуть в пустоту этого сердца и продолжал спокойно ассистировать.

— Черт возьми, Робби. Ничего не понимаю!

Идиоты кардиологи.

Деон снова нагнулся над открытой полостью грудной клетки. Снова раздвинул створки. С таким дефектом ему еще сталкиваться не приходилось. Не может быть. Но есть.

Он выпрямился, пытаясь осмыслить ситуацию. Нет, это невозможно. Он не знал, как приступить к исправлению всего этого.

Робби заметил его смятение и вытянул шею, чтобы заглянуть внутрь сердца. Деон отодвинулся.