Нежеланная женитьба - [25]

— Помогите мне, дядя Джордж, — попросила она в первый вечер, спускаясь к ужину. — Я так боюсь всех этих незнакомых людей, которые разглядывают меня, будто я какой-то уродец в цирке.

Граф расхохотался:

— Ну какой же ты уродец, моя милая!

— Может быть, и нет, но я теперь точно знаю, какие чувства испытывают «бородатая женщина» и теленок о шести ногах.

Граф опять рассмеялся:

— Откуда тебе вообще о них известно?

— Когда я жила во Флоренции, я читала книгу, в которой описывалась коронация короля Георга IV, которая проходила в Гайд-парке. Туда приезжал цирк и показывал всякие необыкновенные номера.

— Ну если ты собираешься разговаривать со своими будущими родственниками в таком духе, — заметил граф, — не сомневаюсь, что они придут в ужас.

— Я стараюсь делать вид, что мне все нипочем, — призналась Онора, — но на самом деле дрожу от страха как осиновый лист.

— Тогда держись ко мне поближе, а родственников герцога предоставь своей тете. Она с ними получше нас с тобой разберется.

Когда граф говорил с ней вот так, по-дружески, Оноре казалось, будто это папа, живой и здоровый, стоит рядом.

Несмотря на свои страхи, она вошла в гостиную с улыбкой на губах, и гостям показалось, что к ним ворвалась сама весна.

И снова жениху с невестой пришлось выслушивать многочисленные поздравления, снова в их честь звучали тосты, а герцог произнес ответную речь.

Когда ужин закончился, гости перешли за карточные столики. Оноре показалось, что герцог направляется в ее сторону, но тетя была начеку.

— Надеюсь, ты умеешь играть на рояле? — недовольным тоном спросила она.

— Да, тетя Элин.

— Тогда пойди и что-нибудь сыграй. Все лучше, чем сидеть без дела. Только не барабань слишком сильно по клавишам, а то, чего доброго, помешаешь игрокам в бридж.

Онора послушно подошла к роялю, стоявшему в алькове комнаты, в которой гости собрались после ужина.

Эта комната примыкала к роскошной гостиной, где они ужинали, и — как позже узнала Онора — всегда использовалась для игры в карты.

На стенах висели прекрасные картины, однако Онора решила рассмотреть их попозже. Она уселась на стул, стоявший перед роялем. От ее внимания не ускользнуло, что герцог и ее тетя оказались единственными незанятыми людьми во всей компании. Они о чем-то тихонько шептались, и Онора могла лишь надеяться, что не о ней. Отогнав эти неприятные мысли, она послушно начала играть и в ту же секунду забыла обо всем на свете.

Музыка была ее страстью. Каждый год Онора занимала первое место на представлениях в школе, хотя в доме тети никто не удосужился спросить ее об этом.

В игре на пианино Онора делала поразительные успехи, и мать-настоятельница предложила ей брать дополнительные уроки музыки вместо того, чтобы зря тратить время на рисование, в котором Онора была не особенно сильна.

Онора была этому только рада. Музыка, которую ее учитель-итальянец считал самым важным в жизни — важнее, чем хлеб насущный, — приносила ей истинную радость.

«Музыка призвана не только услаждать твое сердце, — любил говорить учитель, — но и сердца тех, кто тебя слушает. Поэтому старайся вкладывать в нее всю свою душу».

Он говорил это настолько вдохновенно, что Онора запомнила его слова и, играя, всегда пыталась выразить с помощью музыки свои мысли и чувства, а за полгода до отъезда из Флоренции даже сама начала сочинять.

Девочкам она ничего говорить об этом не стала, боясь, что те поднимут ее на смех, но одну мелодию сыграла учителю. Тот, внимательно выслушав, сказал:

— Это только начало. Туман рассеивается, и если ты продолжишь сочинять, ты обретешь дорогу в рай, которая ждет всех настоящих музыкантов. Именно там они соединяются душой с самим Господом.

Сейчас, когда Онора сидела за инструментом, ей вспомнились эти слова. Сначала она сыграла что-то из классики, а потом, уверенная, что ее никто не слушает, — свое последнее сочинение.

Сама того не осознавая, она выразила в нем то, что ее волновало в настоящий момент — свой страх перед будущим, жажду любви, которая, как ей казалось, от нее ускользает, любви, которую она надеялась обрести с человеком, за которого выходит замуж.

Она настолько ушла в себя, что, только доиграв последнюю ноту мелодии, идущей из глубины сердца, почувствовала, что рядом с ней кто-то стоит.

Вскинув голову, Онора увидела герцога и вздрогнула от неожиданности.

Он молча смотрел на нее, потом спросил:

— Где вы научились так играть?

— Во… Флоренции.

— Ах, да! Я и забыл, что вы там учились в школе. Это ваше собственное произведение?

Онора была крайне удивлена этим вопросом — как это ему могла прийти в голову мысль, что она способна что-то сочинить!

— Мое, — машинально ответила она. — Но я понятия не имела… что кто-то слушает.

Улыбнувшись, герцог сказал:

— Не бойтесь, я вас не выдам.

С этими словами он отошел, а Онора с удивлением все смотрела ему вслед. Вот к герцогу подошла тетя — минуту назад она прощалась у дверей с одним из гостей, который собрался уходить. Она тронула герцога за плечо и обратилась к нему с какими-то словами. В другой руке тетя держала свечу, отбрасывающую свет на огромную тиару — та переливалась на ее темноволосой голове всеми цветами радуги. Графиня показалась Оноре поразительно красивой.