Нежданный гость - [76]

Комната кружится перед глазами. Какая страшная усталость!

Вернулся второй детектив. Она поднялась и прошла вслед за ним и майором вдоль еще одного коридора вниз по лестнице. Дойдя до последней ступеньки, майор замедлил шаг и сказал:

— C’était courageuse d’être venue[109].

Заголовки, фотографии, а потом годами ее имя будет гулять в Сети. Каждый раз, когда его кто-нибудь наберет в «Гугле», ее фотография выскочит рядом с фотографией турка. И подпись под ними — такая, какой захочется публике. Последствия для карьеры Эдварда. Друзья, одноклассники, учителя будут пялиться на мальчиков и шептать им вслед: «Его мать вступилась за того террориста».

Ее шаги вместе с шагами детектива и майора шлепают вдоль следующего коридора. Почти нет эха. Наверное, они глубоко под землей и со всех сторон тоже земля, но она уже совершенно не ориентируется.

Подошли к двери, и майор остановился:

— Mais pourquoi vous n’êtes pas venu plus tôt? Pourquoi vous avez attendu pour minuit?[110] — Положив руку на дверную ручку, он ждал ответа.

Что сказать? Что раньше была занята подготовкой к ужину? Хотела сначала проститься с Найлом? Боялась, что, если за ней установят наблюдение, за ним тоже будут следить и ему не удастся уехать из Парижа незамеченным? Что вообще не пришла бы, если бы не узнала, что ее сын готов повторить ее ошибки?

— Je suis venue[111], — ответила она. Достаточно того, что она все-таки пришла.

— Мадам Мурхаус, — вдруг обратился он к ней по-английски, — вы понимаете, что он — плохой человек? Даже если не он совершил сегодняшнее убийство.

— Потому что состоит в националистической организации?

— Она замешана в террористических актах.

— Есть ли свидетельства, что он тоже в них замешан?

— Разве это имеет значение?

— Возможно. До сих пор?

— Простите?

— Он до сих пор состоит в этой организации? Является ее активным членом? Если нет, занималась ли организация террором, когда он в ней состоял?

— Какая разница? — пожал плечами детектив.

И открыл окошечко на двери.

Она взглянула на заключенного, неловко свернувшегося на нарах. Бледный до желтизны, но дышит не так тяжело, как утром.

— Он болен? — спросила она детектива. — Принимает лекарства?

— Да, — ответил тот, пожав плечами. — У него в кармане был какой-то рецепт.

— C’est lui[112].

Она достала из кармана смятый обрывок карты с фамилией врача на нем и показала детективу.

— Он шел к врачу. Здесь фамилия и номер телефона. Такие же должны быть на рецепте; если так, у вас будет еще один свидетель. То есть два за него и один против. Свяжитесь с врачом. — Она помолчала, видя, что майор колеблется. — Это написано рукой человека, которого я встретила на улице; вы легко можете сверить почерк с почерком арестованного. Этот человек дал мне карту. Не исключено, что на бумаге есть его ДНК. С него пот лил градом и наверняка промочил бумагу насквозь. ДНК тоже легко сопоставить.

Нахмурившись, майор взял у нее листок.

— Вы уверены? — спросил он, предоставляя ей последнюю возможность уйти от ответственности.

В конце концов, в мире мало что однозначно. Возможно, лишь гуманность — идущий из глубины порыв, повинуясь которому тюремщики дают прикурить осужденному на смерть убийце.

— Monsieur le Commandant, — ответила она, когда он закрыл дверь камеры, — неужели вы не понимаете? Если вы не отпустите его, что бы он там ни совершил в прошлом, его накажут за преступление, в котором он неповинен, а убийца останется на свободе.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Майор привел ее в комнату, в которой она ждала. Подал ручку. Она взяла ее. Он положил на стол протокол опознания. Она его подписала. Он провел ее назад в вестибюль. Дежурный вернул ей мобильник, она зажала его в ладони. От него шло тепло, и она подумала, что, нажав несколько кнопок, может связаться с Эдвардом и Джейми. Появился первый детектив, с кругами вокруг усталых глаз; казалось, морщины на его лице стали еще глубже.

— Я отвезу вас, — предложил он.

— Благодарю, не стоит. Вызовите мне такси, пожалуйста.

Он и майор кивнули. Не стоит подъезжать к дому на неизвестной машине бог знает в какой час — в ближайшие дни вокруг ее имени и без того будет много шума. Все-таки она дала консьержкам пищу для пересудов.

— Merci, Madame Moorhouse, — произнес майор, протягивая ей руку.

— Merci, Monsieur le Commandant[113], — ответила Клэр, пожимая ее.

Детектив вывел ее из здания. В свете бледнеющей луны они направились по мощеному двору к воротам. Он со скрипом открыл тяжелую металлическую дверь и вышел с ней на улицу дождаться такси.

— Что с ним теперь будет? — спросила она.

— С арестованным?

Она кивнула.

Он пожал плечами:

— Подержим до беседы с врачом. Не потому, что не верим вам, разумеется. Просто таков порядок. Если врач тоже его опознает и будет окончательно установлено, что произошла ошибка, передадим его турецкой стороне — у него ведь нет carte de sejour[114], зато есть весьма интересное прошлое. Францию он перестанет интересовать. Возможно, им заинтересуются турки, но не обязательно. Им решать. Ни к этому делу, ни к la France[115]это уже не будет иметь никакого отношения.

Она еще раз кивнула. Турка депортируют. Правительство его страны будет копаться в его прошлом, выясняя, не совершил ли он чего-либо противозаконного. Возможно, он давным-давно уже не принимает участия в деятельности той организации. Но они попытаются доказать обратное. В процессе его будут фотографировать, допрашивать, брать у него интервью; возможно, он подаст жалобу на французскую полицию за негуманное обращение. Если турецкому правительству удастся найти против него какие-нибудь улики, его отправят в тюрьму. Если не удастся, а может быть, если и удастся, будет подогреваться возмущение французским правительством из-за поспешного ареста и подозрительного отношения к туркам в целом. В любом случае его фотография появится в средствах массовой информации рядом с ее фотографией, сделанной на каком-нибудь из коктейлей, благотворительных приемов или официальных событий и выкопанной журналистами из архива. В Интернете будут намекать на ее пособничество преступнику — пусть даже он никакой не преступник — они там умельцы по части намеков.