Нежданный гость - [30]

Спокойно. Этот человек питает ненависть к французам, а не к британцам или американцам. Он не представляет угрозы для нее и ее семьи. И мысли у него были заняты совсем другим; может, адрес, который он ей показал, вовсе не клиника. Может, он специально так сказал. Наверное, шел туда, чтобы взять оружие.

Полиция. Какой адрес он назвал?

Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить, как выглядела карта. Улица Вожирар… но она длинная. Номер дома никак не вспомнить.

Она убавила звук и положила пульт на телевизор. Вернулась к окну, закрыла его, села за стол и взяла трубку городского телефона.

Нет. Положила трубку на рычаг. Не буду звонить Эдварду. Это не повод ему мешать. Она не сводила глаз с телефона. И в полицию не буду звонить. Вообще никому не позвоню. Да и что бы я сказала? Какой-то мужчина, похожий на того, кого разыскивает полиция, спросил ее, как пройти по адресу, которого она не помнит, еще до совершения преступления. Сказать такое — все равно что хвастаться посещением башен-близнецов за день до того, как их стерли с лица земли. Добавлять себе значительности. Мелко. Она не видела, как он совершил преступление, с нею он был исключительно вежлив, кроме того, уже есть какой-то свидетель, который описал преступника и даже узнал его по фотографии.

Расскажет Эдварду в выходные, за ужином, как странный анекдот. А полиции она ничем не может быть полезной.

Тихо хлопнула входная дверь. Зажав в руке трубку, Клэр на цыпочках подошла к двери кабинета и прислушалась, стараясь остаться незамеченной. Через несколько минут раздались мягкие шаги в гостиной.

Амели вернулась с обеда. Клэр покачала головой, поражаясь собственной глупости. Если уж кому и беспокоиться, так свидетелю. Она вернулась к столу и решительно положила трубку на рычаг. Взяла ручку. Нужно надписать еще три карточки. Это всего лишь невероятное совпадение, вроде тех, что бывают в романах. Не следует вмешиваться. Она не имеет к этому никакого отношения.

Амели постучала в полуоткрытую дверь и вошла в кабинет:

— Я закончить в столовая, мадам?

Клэр с улыбкой кивнула и положила ручку, хотя еще не закончила работу:

— Будьте добры, Амели. И можно уже достать вазы. Потребуется четыре больших для украшения комнаты и две маленьких для стола. Цветы доставят в четыре. — По привычке опять взглянула на часы. — Цветы прибудут примерно через два часа.

— Да, мадам. — Амели нагнула голову. — Все порядок?

— Полный.

— Да, мадам. — Амели с негромким щелчком закрыла за собой дверь.

В кино двери камер не щелкают, а лязгают.

Клэр взглянула на экран — вещание опять шло по программе.

Не осталось ничего напоминающего об экстренном выпуске новостей или о политических беспорядках. Четыре года назад одиннадцатого сентября и в прошлом году седьмого июля с экранов не исчезали измученные лица людей, бредущих по Уолл-стрит или выходящих из станции лондонской подземки у Рассел-сквер. Но сейчас на экране трое мужчин и одна женщина, одетые в серое или черное, обсуждают что-то, сидя вокруг стола, какую-то книгу, которую кто-то из них недавно издал, будто не произошло ничего из ряда вон выходящего.

Правда, погиб всего один человек, а не многие сотни. Но ведь убит член парламента. Возможно, ей вообще это показалось, как последние двадцать лет кажется, что она видит Найла, которого давно нет в живых; возможно, утром она повстречалась вовсе не с убийцей. Или вообще ни с кем не встретилась. Может, она начинает сходить с ума.

Карта.

Она сунула руку в карман и вытащила бумажный обрывок, который турок силой вложил ей в руку. На нем едва видны названия улиц, блеклые из-за плохого качества копии. Наверху адрес клиники. И номер телефона.

Внутренний голос подсказывал ей, что лучше немедленно выбросить листок и таким образом умыть руки. Ужин, Джейми. Дублин. Ей не до убийства. Но что-то остановило ее — чувство справедливости взяло верх. Она опять сложила листок пополам, и еще раз пополам, и еще — и убрала в карман.

Встала и выключила телевизор, вернулась к столу.

Хватит.

Взглянула на часы. Двадцать пять минут третьего. Еще пять часов.

Достала памятку и вычеркнула все, что уже сделано. Перечитала сократившийся список и убрала его в карман — не в тот, в который положила карту. Вынула из ящика стола чистый лист бумаги, начертила на нем прямоугольник и написала сверху: «План рассадки». На одном конце написала имя Эдварда. На другом — свое.

Опять положила ручку. Взяла трубку и набрала номер. После трех гудков он снял трубку.

— Эдвард?

— Подожди секунду, мне тут нужно… — Шелест бумаги, царапанье пера по ней. — Да, в чем дело?

— Эдвард… — Она постучала листком по столу. Судя по голосу, сильно озабочен. Этот день для него много значит. И это назначение.

Оглядела комнату. Разгладила брюки на коленях.

— Хотела спросить. Шелковое зеленое с белым?

— На вечер?

— Ну да, то, у которого юбка с запахом. Белые цветы на зеленом фоне.

— Только не зеленое. Просто надень кольцо с изумрудом.

Разумеется, изумруд. Кольцо нужно почистить.

— Тогда бежевый костюм?

— Клэр, дорогая, я страшно занят. Матильда сердилась из-за клубники?

Как он узнал, что она таскала клубнику из холодильника?