Незавидный холостяк - [79]

Русскоязычная половина, особенно старшее поколение, несколько раз переспрашивает про «такую, как есть» — он что, серьезно? Англоязычная же не теряет времени и уже заливает в себя по третьему-четвертому бокалу шампанского.


— I promise to grow along with you, to be willing to face change as we both change in order to keep our relationship alive and exciting.

Кирилл ведет церемонию на двух языках, на каждом из которых умудряется ввернуть что-нибудь любопытное и забавное, так что в полной мере его талантом наслаждаются те, кто знает оба. Иногда он бросает быстрый взгляд в мою сторону и после этого выдает какой-нибудь особенно остроумный пассаж.

Красуется, поганец. А я любуюсь.

Ему идет — бирюзовое море идет, закат, белый костюм, выпущенные на свободу волосы, улыбка — и это радостное сияние, с которым он произносит:

— Now kiss!

В толпе раздаются смешки тех, кто понял шутку. Молодые, впрочем, не выпендриваются — целуются как миленькие, и Кир отступает в сторону, чтобы не мешать фотографу запечатлеть происходящее. Тот меняет камеры с ловкостью фокусника, снимая понемножку на каждую.

Хлопок — с небес летят вперемешку белые и розовые лепестки. Фотографу достаются прекрасные кадры хохочущей невесты, такой прекрасной в этот момент, что сложно не понять выбор жениха. А когда она оборачивается и смотрит на него с невероятной нежностью, понимаешь и ее выбор. Даже немножко щемит сердце — такие они смешные и чуть-чуть нелепые, но так любят друг друга, что невозможно не завидовать.

Хотела бы и я однажды улыбаться в камеру, показывать всем обручальное кольцо и вот так светло смотреть на того, кто только что пообещал, что будет со мной всегда…

Наверное, невозможно не реветь на свадьбе, если ты девочка.

Я очень стараюсь, но получается плохо — приходится задирать голову к прозрачно-голубому небу, чтобы слезы не выкатились и не испортили макияж.

Гости тем временем уже приканчивают остатки шампанского, бросают пустые бокалы на столиках, и вся толпа потихоньку рассасывается, уходя по дорожке вдаль, где их ждут лимузины, везущие в отель, где будет самое интересное — еда!

Задерживаются только фотограф и распорядитель — Кир о чем-то с ними говорит. Я наконец отлипаю от Афродиты и дохожу до стола, где молодожены подписывали документы.

На нем лежит цветок белой орхидеи, красивый и хрупкий.

Беру его в руки — а он искусственный. Сшитый из чуть-чуть мыльного материала, держащего форму, так что лепестки изгибаются соблазнительно и нежно. Выглядит как настоящий…

Вставляю его в волосы, поворачиваюсь — и вижу Кира, который целится в меня из фотоаппарата.

Неужели отжал у фотографа?

Зачем?

— Раздевайся, — говорит он.

Фотосессия

Мне давно пора перестать удивляться, но это невозможно, когда твой… муж, друг и любовник — такой человек, как Кир.

Он качает в ладони тяжелый фотоаппарат и смотрит на меня с прищуром.

Судорожно оглядываюсь по сторонам — но уединенная полянка просматривается только с моря, а там никого нет, ближайший пляж в паре километров отсюда.

— Давай, Варвара, никто не увидит! — подначивает он.

Дорожка, по которой ушли гости, перекрыта стульями, там тоже никто не пройдет. Так вот о чем он разговаривал с распорядителем… Мысль о фотосессии Киру пришла явно уже в процессе, иначе он бы получше приготовился.

Раздеваться…

А зачем я тогда так старательно одевалась?!

Кирилл вздыхает, закатывает глаза, делает шаг ко мне и… тянет молнию на боку платья вниз.

— Кир! — возмущаюсь я.

Он отступает и целится в меня из фотоаппарата.

Что-то такое есть в темном взгляде объектива, что прямо хочется показать ему себя.

Этого нет в камерах смартфона, поэтому я так и не приучилась делать селфи по любому удобному поводу и даже слать дразнящие фотки Косте, хотя он и просил.

Поэтому я колеблюсь всего несколько секунд, бросаю последний взгляд по сторонам и стаскиваю платье, переступая через него на каблуках.

Под ним — то самое белье, что было куплено накануне отъезда по настоянию Кира.

Второй комплект — черные эластичные полоски, расчерчивающие тело так, словно оно перевязано подарочными лентами. С чулками и шпильками смотрится огненно, я уже успела оценить в зеркале. А вот Кир еще не видел, и глаза его загораются голодным огнем.

Но первая порция — фотоаппарату.

Щелк-щелк-щелк.

Опираюсь на стол, скрещиваю ноги.

Выгибаю спину, склоняю голову набок.

Разворачиваюсь и выпрямляюсь.

Кир заходит сзади и из-за спины слышать щелчки камеры будоражит кровь. Я не вижу, что и как он снимает, но явно ничего приличного.

Тем более, когда я поворачиваюсь обратно, Кир сидит на корточках.

— Снимай дальше, — требует он. И я, заведенная его горящим взглядом, стягиваю лифчик, но тут же прикрываю ладонями грудь.

Это тоже удостаивается десятка кадров.

Внимание Кира одновременно очень плотное и все-таки обезличенное. Это не то, что сгорать под наглым взглядом, когда с утра после душа рассчитываешь скользнуть обратно в постель голой, а натыкаешься на проснувшегося Кирилла, который ловит каждое движение, а потом набрасывается, не дав даже укрыться.

За камерой у него острый взгляд, я чувствую, что он хочет меня, но не… членом.

Взглядом.