Незавершённый уход - [49]

Похоже, старик не врал. Это было просто немыслимо, оно никак не укладывалось в его голове. Весь его жизненный опыт восстал и отказывался все это нормально воспринимать. Сердце бешено заколотилось, в висках застучала кровь.

— Как же так! Не может такого быть! — Вскричал Василий и от потрясенного потерял сознание.

Глава 21 Беседа с шаманом

Василий снова впал в беспамятство. В бреду у него начали идти видения того, как они выехали с группой товарищей из города, как приехали в деревню. Все это он отчетливо вспомнил. Ну, или не вспомнил, а просто увидел. Вспомнил, как Надюша не хотела его отпускать. Все отговаривала и отговаривала его ехать. Но он ни в какую не хотел отказываться от поездки. Поначалу звал и ее с собой, ну а потом плюнул и поехал с парнями. Вспомнил он это абсолютно все и очень отчетливо.

Почему он так рвался в горы? Да потому, что его просто достала вся эта работы, учеба, защита диссертации. Хотелось просто все бросить и уйти. Уйти подальше от всего и ни о чем не думать. Вся эта городская жизнь, студенты, пациенты в последнее время не просто начали раздражать парня, а дико бесить. А еще он чувствовал огромную неудовлетворенность. Неудовлетворенность от того, что не смотря на то, что он так долго учился, занимался исследованиями, он чувствовал что не продвинулся ни на йоту в попытках лучше понять этот мир вообще и психологию человека в частности. Да, он научился многим методам работы, всевозможным психотехникам, но почему они так работают, он никак не мог понять. Они просто работали и все, не объясняя ему своей глубинной причины. Окунувшись в изучение архетипов, он почувствовал, что ухватывает ту необходимую нить, которая связывает все воедино и так недостает для его понимания сути вещей. Но сил что-либо изучать уже практически не было. Они истощились в борьбе за достижение положения в научном мире, в написании дипломной, диссертации; рассеялись в лекциях студентам, лечении пациентов, спорах с любимой девушкой и прочая прочая…. И он бросил все и уехал.

С ним было еще четыре близких друга, таких же фанатов науки трудящихся на поприще физики, биологии, математики и химии. Их объединяли две вещи — фанатичная преданность науке и любовь к альпинизму. Василий хоть и был крепким парнем, с альпинизмом до этого никакого дела не имел. И вот теперь ему представился шанс попробовать, что такое настоящие горы на себе.

Друзья не долго уговаривали его поехать. Василий сразу же согласился, и быстро приготовив снаряжение, они уже через неделю после первых обсуждений маршрута были на месте. Стояла суровая зима. Местные жители долго уговаривали их не идти в горы. Его друзья, а они были достаточно опытными альпинистами, уже было согласились с доводами местных. Но неистовая жажда перемен, внезапно пробудившаяся в Василии, взяла верх. Он убедил своих друзей, несмотря ни на что пойти в горы и хоть ненадолго, и не до конца, но все же совершить хоть какое-то восхождение. Его сила убеждения, в конечном итоге, возымела действие на товарищей. В конце концов небольшой отпуск уже заканчивался и не оставалось времени пережидать. Ребята пошли в горы, прихватив с собой местного алтайца, взявшегося их проводить по сильно петляющим тропам. Алтаец был такой весь веселый и изумительно говорил по-русски. Это был невысокого роста дедок. Он постоянно подшучивал над ними и подзадоривал. В общем его общество было весьма приятно для ребят.

Дальше все происходило как будто бы не с ним, а в каком то сне или дурном кинофильме со спецэффектами. Через день пути, огромная снежная лавина накрыла их. Четверо ребят были слегка впереди, и попали в самый центр лавины. Василий не успел выйти из-под скалы, чуть замешкался со снаряжением, которое он упаковывал после их ночной стоянки, и в последний момент слегка задержался. Лавина тоже накрыла его, и он сразу же потерял сознание. Дальше был только сон — долгий сон со многими наслоениями и сновидениями.

* * *

Все это в бреду проявилось в его сознании подобно воспоминаниям. Самое неудобное и страшное было то, что эти новые зимние воспоминания абсолютно не вытеснили старых летних воспоминаний. Они как бы одновременно параллельно сосуществовали в его воспаленном сознании.

Только если относительно летних существовала непрерывная цепочка в памяти, у зимних такой четкости не было. Впрочем, это только пока не было, ибо с каждой минутой воспоминания как будто бы по мановению пера какого то волшебного писателя, что пишет не на бумаге, но в памяти человека, создавались заново. Такое положение вещей просто разрывало ум Василия.

* * *

Внезапно он очнулся. Впрочем, он очнулся давно, но осознал это только в тот момент, когда заметил, что старик нежно накрыл его шкурой оленя и подносил к его губам чашу с какой-то жидкостью.

— Пей мой хороший, пей! — нежно по-отечески сказал он. Да, такое пережить очень тяжело. Но что поделать все во власти Великой Матери! И мы все в Ее власти.

— Великой Матери? — попытался вскричать Василий и снова чуть не вырубился. — Что вы знаете о ней?

— Тише, тише! Ты потерял очень много сил! Очень много. Твое дальнее путешествие забрало очень много твоих жизненных сил и истощило твою грубую оболочку.