Незавершенная революция - [3]

Также, на том основании, что русское «государство» исторически развивалось по другой логике, чем западное Stato, было бы ошибочно ставить первое в один ряд с исламской «даулей» и рассматривать их как разновидности некой «восточной» традиции в ориенталистском понимании. Как это блестяще показал современный американский исламовед Ваэль Халляк, историческая исламская «дауля» или «султания» также существовала (хоть и по другим принципам) в рамках (framework) системы, базирующейся на признании трансцендентных, существующих независимо от власти, прав и обязанностей, в общем и целом признавала их ограничения и сосуществовала с организованным вокруг них обществом в качестве «минимального правительства».

Эту же, условно ранне-феодальную модель, можно усмотреть и в характере государственности древней (доордынской) и новой (пост-ордынской) Руси. Однако она драматически меняется с момента создания централизованного Российского государства. Вступив на путь раннего модерна (позднего средневековья) одним из первых среди существующих государств Старого света, оно в полной мере воплощало в себе его левиафанические и механицистические тенденции, о которых говорилось выше, однако, последовательно эмансипировалось от тех правовых рамок и ограничителей, которые по своему сохранялись и развивались в рамках как западной, так и исламской политико-правовых традиций.

Феномен российского модерна, первоначально еще в его ранней фазе, неразрывно связан с таким понятием как «империя». В общем виде, особенно в его актуальном смысле как противоположности «национальному государству», под империей подразумевается государство (в общем, недифференцированном смысле), правящее странами и народами, обладающими потенциалом отдельных наций. И при историческом анализе этой проблемы часто как следствие упрощения и недопонимания совершается ошибка в определении генезиса и классификации имперской государственности в России.

Так, древняя или киевская Русь рассматривается как своего рода прото-национальное государство, основываясь на его мнимой этнокультурной однородности. Россия же как разросшаяся Московия, сформировавшаяся в тени имперской Золотой Орды, рассматривается как наследница и продолжательница имперской государственности последней. И это представляет собой ошибку сразу в двух отношениях.

Во-первых, политическая организация древней Руси по отношению к подвластным ей землям и племенам по мало отличалась от политической организации Орды. И там, и там, ее основой была династическая легитимность — Чингизидов в одном случае и Рюриковичей в другом.

Если вспомнить историю с укрощением автохтонов — древлян Ольгой или завоеванием и геноцидом Полоцка с истреблением его знати Владимиром, станет понятно, что отношения правящей асабийи, реально ли, мифологически ли (генеалогически) отделенной от местного населения, с этим самым населением, состоявшим из множества племен со своими обычаями и культами, было куда ближе к империи, чем к национальному государству.

Во-вторых, необходимо видеть принципиальное отличие между характером раннесредневековой империи Орды, основанной на указанном принципе династической легитимности, и позднесредневековой и раннемодерной империи России, в которой правящая династия опирается на имперский, служивый народ.

Орда была действительно имперским образованием, действующим поверх этнических границ, опираясь прежде всего на личную лояльность хану его вассалов и данников (аналог, но отнюдь не копия сюзеренно-вассальных отношений в рамках западного феодализма). По этой причине она не осуществляла государственной и национальной унификации контролируемых ею территорий. При этом следует отметить, что внутри Орды с определенного момента уже существовал свой де-факто имперский народ — ногаи, чьи политические устремления зачастую входили в конфликт с династическо-легитимистскими принципами ее организации и стали одной из причин ее разрушения. Московия же изначально опиралась на своих «ногаев», только не кочевых, а оседло — прикрепляемых к земле, которые стали ее демографической и ресурсной опорой.

Особенностью этого, российского типа имперской государственности было стремление к расширению на новые земли не только его власти, как у Орды, но и всей тотальности, с закреплением и цементированием этого контроля с помощью имперского населения, его перемещения на новые земли и/или ассимиляции с ним населения местного. При этом само это имперское население, имперский народ было и остается именно проводником политики империи, контроль над которой принадлежит сменяющим друг друга асабийям, правящим ее землями и народами, не будучи ограниченными их правами и интересами.

Такой характер этой империи в условиях уже зрелого Модерна рождает запрос на борьбу за освобождение от нее и создание национальных государств подчиненных ей народов. Более того, как это будет показано далее, запрос на национальную революцию неоднократно возникал и внутри основного народа этой империи, исторически играющего двойственную роль ее проводника и заложника.

2. Древняя Русь и ее продолжение